Дверь в кухню распахнулась, и вошла Лори с подносом в руках. Гин не мог не посмотреть на ее рот, пытаясь обнаружить следы крови, но Лори была такой же чувственной и великолепной, как и прежде. Она лучезарно улыбнулась, присаживаясь рядом, и это уменьшило его напряжение.

Гин взял гамбургер.

— Почему такой маленький? Я думал, будет больше мяса.

Лори подала ему салат: помидоры, лук, хрустящий латук.

— Извини, — спокойно ответила она, — это все, что было.

Он пожал плечами:

— Отлично, я должен следить за своей фигурой.

Они ели и слушали музыку. Когда ужин был окончен, Лори унесла поднос и вымыла посуду. Пока она вытирала тарелки, Гин переключил в гостиной свет, создав романтические сумерки, и наполнил ее бокал. Он совсем не был уверен, что в этот раз ему удастся ее покорить, но у него был девиз: нет шансов добиться победы у того, кто не пытается вновь и вновь.

Лори вернулась в комнату, и Гин протянул ей бокал.

— На этом твои домашние обязанности заканчиваются. Иди сюда и садись.

— Я не могу здесь долго задерживаться — не хочу, чтобы мама волновалась.

Он похлопал рукой по тахте, приглашая ее сесть рядом с собой.

— Садись и перестань беспокоиться о маме. Как ты думаешь, если бы твоя мама всегда приходила домой рано из-за строгости твоей бабушки, разве она встретила бы твоего отца?

Лори села. Ее волосы сияли при свете лампы, губы блестели, словно она их облизывала. В квартире было тепло, и она расстегнула несколько пуговиц на жакете, так что Гин мог увидеть крохотный золотой огонек кулона-пирамиды. Лори сидела очень близко, он вдыхал аромат ее духов, чувствовал тепло ее тела и все больше и больше убеждался, что любит ее.

— Моя мать встретилась с отцом в Тель-Басте, в Египте, — сказала она. — Сейчас этот город в руинах, оттуда происходит весь наш род.

— Ты имеешь в виду древние руины?

— Да, древние, — ответила она. — Они древнее пирамид, древнее самого сфинкса.

Гин потянулся за пачкой сигарет.

— Так у тебя очень древняя родословная?

Она кивнула:

— Мои предки жили в Тель-Басте, город тогда назывался Бубастис и, по-видимому, процветал в эпоху Рамзеса III.

Он затянулся сигаретой и выпустил дым.

— Неужели ты можешь проследить свою родословную с таких древних времен?

Лори опять кивнула.

— Рамзес III? Какой это век? Боюсь, мои познания в истории Древнего Египта невелики.

Она отпила из бокала.

— Царствование Рамзеса III — это 1300 год до Рождества Христова.

Гин вытаращил глаза:

— Да ты шутишь! Ты хочешь сказать, что твои предки жили в тринадцатом веке до нашей эры? Это невероятно!

Лори мягко улыбнулась:

— На самом деле ничего невероятного в этом нет. Жители той части Нижнего Египта всегда вели оседлый образ жизни. И сейчас там можно встретить феллахов с необычными лицами, такими же, как на рисунках на стенах древних гробниц. Ничего удивительного, ведь они — прямые потомки тех, кто построил эти гробницы. У них были распространены браки между кровными родственниками, между двоюродными братьями и сестрами и даже между родными, поэтому их внешность и не изменилась спустя тысячелетия.

— Знаешь, — сказал он, — о моих предках мне известно, что они были выходцами из Шотландии и в 1825 году эмигрировали во Флориду, и я всегда гордился, что знаю это. Но после твоих слов у меня такое впечатление, что я вовсе не имею родословной.

Лори опустила глаза.

— Древняя родословная — не всегда хорошая, — сказала она очень тихо.

— Ты хочешь сказать, что с твоими предками было что-то не в порядке?

Лори посмотрела на него:

— Очень важно, какие у тебя предки. Моих предков не особенно любили. Феллахи называли их «эти люди». Думаю, они и сейчас их так называют.

— "Эти люди"? Звучит не так уж плохо.

— Ты просто не знаешь, что феллахи умеют мастерски оскорблять и награждать эпитетами, — сказала она. — Они могут проклинать человека целый час и ни разу не повторить одно и то же ругательство. Но моих предков — убасти — они называли не иначе, как «эти люди», и это прозвище было наивысшим проявлением их неприязни к нам.

Гин дотронулся до ее волос. Они были красивые и мягкие, но в то же время гибкие и в приглушенном свете отливали золотом. Оттенок ее волос что-то ему напоминал, но он никак не мог вспомнить, что именно.

— Нечто подобное было и у нас в Америке, — сказал он. — Ты когда-нибудь слышала о кровной вражде семей Хатфилдс и Мак-Кой?

— Да, — ответила она, — но это совсем другое. Здесь дело не в кровной вражде, а в страхе.

— В страхе? Твои предки были такими страшными?

Гин поглаживал пальцами ее щеку, и Лори не сводила с него пристального взгляда. Ее зрачки расширились в темноте, и она ни разу не моргнула. Он начал замечать, что она внутри вся напряжена и пытается скрыть это, но чем дольше они разговаривали, тем очевиднее становилось, что каждый мускул ее тела полон скрытой энергии. «Она не просто смотрит на меня, она следит за мной, — подумал он. — Она ловит каждое незначительное движение, которое я делаю».