В дверь тихонько постучали, но Джесс не хотела никого видеть и слышать. Ручка повернулась, и Саманта робко вошла в комнату.

— Дорогая, к тебе можно?

Джесс молчала, не отрываясь от мухи, сидящей на оконной раме.

— Джесси прошу тебя не надо так — Больше всего на свете Саманта мечтала, чтобы дочка снова превратилась в ту неунывающую хохотушку, которой была до своих первых серьёзных отношений. Материнское сердце разрывалось от боли, глядя на то, как всё это время любимую дочь с огромной скоростью качает на эмоциональных качелях. Ведь она ещё так юна, ведь всё ещё впереди. Но как открыть ей глаза? Как убедить, что жизнь на одном ублюдке не заканчивается? Что она достойна целого мира? Она не знала.

Джесс продолжала молчать. Саманта села напротив неё, положила руку на колено и заглянула в глаза.

Когда их взгляды встретились, Джесс прокляла себя тысячу раз. Ну почему она никогда не думает о том, как больно маме, самой дорогой и любимой? Почему думает только о своих обидах и душевных ранах? Отец прав, она конченая эгоистка, упрямая гордячка, не желающая признавать чужой правоты, не думающая о других. «Эгоистка!», пронеслось в голове у девушки, «Тысячу раз эгоистка!» и она разрыдалась. Саманта прижала дочь к себе.

— Солнышко моё, не плачь. Я прошу тебя! Папа очень за тебя переживает. Мы все переживаем.

— Мне так больно, мама! — Джесс было тяжело дышать — Прости меня, я всегда всё порчу! Я испортила вам жизнь! Испортила жизнь себе!

— Что за глупости ты говоришь? — Саманта взяла в ладони заплаканное лицо — Джесс, перестань плакать и посмотри на меня. Вот так. А теперь послушай. Жизнь не заканчивается на одной ошибке. Этим она и прекрасна. Ты молода, горяча и талантлива. Живи, делай шаги, ошибайся. Падай и поднимайся снова. Это и есть «жить». Нам с отцом больно смотреть на то, как ты ежедневно сжираешь себя. Лишаешь себя этого волшебного времени — юности. Дочка, зарываясь в свою боль, копаясь в произошедшем годами, ты не поможешь себе и не сделаешь нас счастливее. Ты просто должна оторвать пластырь и пойти дальше. Я так соскучилась по твоей улыбке…

В глазах матери стояли слёзы и Джесс вдруг отчётливо увидела всё происходящее со стороны. Прокрутила в голове все эти годы, словно кинофильм и прижалась к Саманте, крепко обвив её шею руками.

— Прости мама — прошептала она — прости за всю боль. Как же это глупо… Я обещаю, теперь всё будет по-другому.

Саманта погладила её по влажной щеке.

— Я верю, девочка моя. Ты у нас очень мудрая. Что до выступления, ты прости. Я и правда закрутилась…

— Ничего, мам, — Джесс улыбнулась и подмигнула матери — Что-нибудь придумаю.

Из гостиной раздался голос Тома. Он не мог что-то найти и звал на помощь жену и ещё какие-то труднопроизносимые силы. Мать и дочь переглянулись и прыснули от смеха. Ох уж эти мужчины и их волшебная способность терять вещи.

Из головы не выходили слова: «Жизнь не заканчивается на одной ошибке. Этим она и прекрасна. Ты молода, горяча и талантлива. Живи, делай шаги, ошибайся. Падай и поднимайся снова. Это и есть жить». Вдруг в голове пронеслась мелодия. Джесс вскочила, взяла в руки гитару и ударила по струнам. Аккорд за аккордом, слова летели вслед за мелодией, как мотыльки, выпущенные на волю и через 15 минут куча исчерканных листков превратились в новую песню, новую ожившую историю, историю потерянной и найденной жизни, историю победы.

Вода. Загадочный и неповторимый танец сотни тысяч капель, движущихся в едином потоке. Какое магическое воздействие она оказывает на человека. Насколько многогранно её влияние. Вода может успокоить вдруг нахлынувшие чувства, расставить все точки над i. Она может выслушать и унести в своём течении накопившуюся боль и обиду, спокоить саднящие раны. Но может и наказать: погубить, разрушить, внести в мир покоя хаос, калеча и ломая всё, что попадается на пути. Как много человеческих Таин хранится в этих тёмных, неприступных водах. Сколько здесь слёз и радости? Как много солёных поцелуев и пощёчин, подаренных за предательство? Известно только этой неприступной, завораживающей глубине.

Шеннон сидел на мраморных плитах и бросал камни в воду. Он любил эту стихию, ведь они были так похожи. Музыкант сидел тут уже 2 часа, он весь продрог, но не мог заставить себя встать и уйти. Здесь он ощущал прилив сил, словно подзаряжал севшие батарейки.

Из этой гармонии его выдернула телефонная трель. «Кого это вдруг надоумило…мать его» выругался музыкант. На дисплее мигала надпись «бро».

— Как всегда очень вовремя — Голос Шенна излучал дружелюбие.

— Ши, ты не мог бы приехать ко мне пораньше? Здесь надо разобраться с кое-какими бумагами и решить несколько вопросов на счёт новой аппаратуры.

— Буду через 15 минут — быстро ответил барабанщик и положил трубку.

«Вот заведённый. Он когда-нибудь отдыхает?» Шеннон встал, попрыгал, чтобы хоть чуть размять заледеневшие мышцы и направился в студию.

— Ну что ж — протянул Нэйтан деловым тоном — с вами приятно иметь дело, мистер Гросс. Я надеюсь, мы станем хорошими партнёрами.

— Мне бы хотелось в это верить, мистер О’Доэрти. — мужчина, улыбаясь протянул ему руку — Что ж, вынужден вас покинуть, но мы ещё созвонимся для уточнения сроков доставки.