— Анри! — вскрикнул он, а я заметил, как брат изменился. Передо мной был почти незнакомый человек. Сколько же времени прошло?

— Я в пустоте? — озирался Фил.

— Да.

— Но это значит…

— Эй, ты! — обернулся я туда, откуда чувствовал посторонний взгляд. — Выпусти его немедленно.

— Анри, подожди, — затараторил Филипп. — Ты все-таки жив!

— Жив. Не знаю, надолго ли. Отсюда нет выхода.

— Он должен быть, послушай, надо только…

— Э нет. Хватит! — вынырнула из тумана фигура в сером. — Так нельзя, мальчик. Я тебя не звала.

— Ты кто? — уставился Филипп на незваную гостью.

— Пустота, — ответил я. — Как видишь, вполне материальна. Как ты? В порядке?

— Судя по тому, что я здесь, — нет, — поморщился он.

— А Полли? Как она?

— Я не видел ее после суда, — качнул головой Филипп.

— Эй вы, двое! — возмутилась Пустота. — Хватит щебетать так, будто меня тут нет. Тебе пора, Филипп Вейран. Тебя зовут. Заходи в гости.

— Стой! — крикнул Фил, но его фигура уже пошла рябью. — Анри, я тебя жду!

И он исчез, а я снова был в комнате с дверями. О лишней двери ничего не напоминало.

— Почему мой брат оказался здесь? — спросил у Пустоты.

— Откуда мне знать? — Она устроилась на валуне, и я чувствовал, что хозяйка пространства недовольна. — Взяли привычку, шастают тут! Дома ему не сидится. Мал еще, а туда же. Видно, помереть надумал, да не дали.

— Что? — Я подскочил с камня.

— Говорю, твой брат оказался здесь потому, что был в пограничном состоянии. Что существует между жизнью и смертью?

— Пустота, — прошептал я.

— Именно. Поэтому отсюда два пути. Вперед или назад. Не беспокойся, он выбрался, я больше его не чувствую. А вот ты — здесь.

— Ненадолго! — рыкнул я и огляделся. Пятьдесят дверей? Ничего, рано или поздно они закончатся! И зашагал к очередной двери.

Филипп

Я даже умереть спокойно не могу! Эта мысль почему-то раздражала. Наверное, потому, что не чувствовал тела, зато откуда-то волнами приходила боль. Прилив — и я ухал куда-то вниз. Отлив — возвращался в реальный мир. Настал момент, когда ухнул так глубоко, что вокруг поплыл серый туман, но и здесь мне не было покоя. Картина осталась неизменной, мой кошмар вернулся снова. Вдруг на глаза опустилась теплая ладонь, и раздался голос, который я узнал бы из миллиона:

— Не смотри.

Анри! Я глазам своим не верил, но это определенно был мой брат. А рядом с ним — женская фигура в сером балахоне. Пустота. Я пытался выспросить хоть что-то, понять, но не успел. Сказал только главное — что жду его. И верю, что он вернется. Сон ли это был? Видимо, сон. Всего лишь одна из разновидностей кошмаров. А потом зазвучали уже реальные голоса.

— Он умирает! — рычал куратор Синтер.

— Я вижу. — Это уже директор. — Его тело не справляется с силой.

— Так инициируй его.

— В шестнадцать? С ума сошел? Может, еще сразу дать ему в руки диплом и выставить за дверь?

— Надо что-то делать, Эд!

— Почему с Вейранами всегда столько проблем?

— Мне откуда знать? Так что? Рискнешь?

— А у меня есть выбор?

Я силился открыть глаза — и не мог. Очередное погружение вниз, на этот раз — даже глубже пустоты. Барахтался, пытаясь выбраться, но ничего не получалось. Ну же! И вдруг в темноте показалась серебристая нить. Один ее конец был в моих руках. Второй терялся где-то вдалеке. Я пошел, наматывая нить на руку. Куда она ведет? Кажется, холод тьмы отступал, становилось теплее. Еще теплее. Свет!

— Дыши! — требовал кто-то. — Дыши, мальчик. Давай!

Я судорожно глотнул воздух. Легкие обожгло, мир пошел алыми пятнами. Но я видел! Видел склонившегося надо мной директора Рейдеса, белый потолок лазарета, светильник. Больно!

— Тише, тише, — забормотал он, удерживая меня, не давая подняться. — Все позади, Филипп. Все в порядке.

В порядке? Ощущение, будто тебя разрезают на сотни кусочков! А еще плечо пекло невыносимо! Будто кто-то пытался содрать с меня кожу. Я едва сдержал стон.

— Вейран, ты меня слышишь? — Лицо директора исчезло, зато появилось лицо куратора Синтера.

Я моргнул, потому что язык не слушался.

— Отлично! — развеселился вдруг куратор. — Ну и заставил ты нас поволноваться, парень. Так вступительные экзамены еще никто не сдавал.

Что ж, я буду первым. Закрыл глаза. Еще будет время спросить, что это было. Потом. Не сейчас. Мне хотелось только одного — отдохнуть. Только разве дали? Директор и куратор куда-то делись, а голоса остались. Странно, да? Точнее, не голоса, а неясный шелест, шепот. Меня кто-то звал, кто-то о чем-то спрашивал. Я пытался ответить — и не мог. Опять кошмар… Поэтому даже физиономию Гейлена я воспринял за счастье.