— О, так ты и в язычники заодно переметнулась? — я изо всех сил старалась сохранить на лице подобающую разговору серьезность.

— Ну, в какие язычники! — возмущенно фыркнула Соломия, перебрасывая тяжелую косу с одного плеча на другое. — Как можно традиционную, родную веру славян называть пренебрежительным "язычники"! Это все византийские запроданцы историю извратили, если бы не они…

Дальше я уже не пыталась вникнуть в суть ее речей, в очередной раз убеждаясь, что, несмотря на внешние изменения, самое главное осталось прежним. Анечка хотела блистать и покорять, Яся стремилась к обустроенному быту, а Соломия нашла очередных запроданцев для обличительного негодования.

Праздник тем временем набирал обороты. Все собравшиеся смеялись и шумели, громко играла музыка, взрывались бутылки с шампанским, гости открывали вино и напитки покрепче, пьянящий запах шашлыка сводил с ума не только нас, но и всю округу. Я, продолжая получать дежурные поздравления, все искала глазами Вадима Робертовича, которого потеряла в шумной толпе. Мне так хотелось услышать особенные слова и от него тоже, но при этом я переживала из-за реакции однокурсников, многие из которых даже не старались скрыть ироничного удивления по поводу его столь тесного участия в происходящем.

Но учитель, поначалу сидевший на противоположном конце стола, почему-то молчал, а потом и вовсе пропал из виду. В отличие от утра, когда между нами происходил насыщенный диалог без слов, по мере прибытия новых и новых людей, он все сильнее хмурился, и мне больше не удавалось поймать его взгляд.

Ярослав тоже на какое-то время исчез из поля зрения, но причину происходящего с ним я понимала очень хорошо. Распрекрасная Анечка, вошедшая в азарт от его попыток скрыться, теперь открыла настоящую охоту на свою жертву и вскоре притащила его к столу, усадила рядом и все время подливала шампанское в стакан, победно подмигивая мне. Вырваться из хищных объятий неожиданной поклонницы Яру удалось только под предлогом произнесения торжественной речи и преподнесения подарка.

— Держи, Лекс! И чтобы из-под этого пера выходили только гениальные строки! — еще раз обнимая меня на виду у аплодирующих гостей, громко проговорил Ярослав, преподнося мне красивейшую ручку с именной надписью и позолоченным пером. — А главное я тебе уже сказал сегодня утром, — наклоняясь к моему уху, шепнул он. — Ты самая лучшая и я тебя очень люблю. И хочу, чтобы всегда это помнила. А сегодняшний праздник — еще один подарок тебе, чтобы не грустила. Ты много переживала из-за меня, думаешь, я ничего не замечал? Не грусти больше никогда, что бы ни случилось. Оно не стоит того. Все равно, чему быть того не миновать, ты поняла меня, Лекс?

Я могла лишь кивнуть, чувствуя, как к горлу подступил комок. Ярослав, глядя на меня, продолжал улыбаться, а лучи солнца, играя в его светлых волосах, отсвечивали золотом. Я, не сдержавшись, провела по ним рукой:

— У тебя над головой будто корона от солнца, — осипшим голосом ответила я, часто моргая, чтобы отогнать не вовремя набежавшие на глаза слезы.

— Ха! Ты еще скажи — нимб! Нет, Лекс, я конечно, нескромный человек, но в святые не собираюсь. Да и не возьмут меня, если уж на то пошло! Ну, все-все, только не надо расстраиваться, я же не для этого все затеял… Так, пойдем-ка лучше сфотографируемся на память! Я с тобой сегодня мало фотографировался! И шампанского давай еще выпьем! За тебя, Лекс! И за эти полгода, которые подарила мне. Спасибо тебе. Пей-пей давай, ну что же ты опять плачешь-то?

Я послушно пила свое шампанское под новые тосты и пожелания. Колючие пузырьки приятно щекотали в носу и разгоняли меланхолию, почему-то нахлынувшую на меня после поздравления Яра. Зачем, ну зачем он устроил эту громкую вечеринку? Как же здорово было без всей этой шумихи, без толпы народа, отвлекающей меня от самых дорогих и близких людей.

Внезапно меня осенила идея, что следующий, двадцатый день рождения мы именно так и отметим — только я, Вадим Робертович, Ярослав и никого больше. Приложив ладонь к груди, я проникновенно и радостно расписывала эту идею Яру, когда вдруг обнаружила, что это не он, а абсолютно непохожий на него тучный и вечно недовольный жизнью бывший сосед из комнаты напротив. Глядя на меня укоризненным взглядом, он в тут же начал выяснять, что такого ужасного сделал, раз я больше не хочу приглашать его на свои праздники.

Замять неудобную ситуацию мне пришлось отвлекающим маневром — станцевать благодарственный танец на высокой деревянной скамье, громко заявив о любви к собравшимся, даже тем, кого я совсем не знаю. Сорвав шквал одобрительных аплодисментов и радостного свиста, в толпе я, наконец, увидела Вадима Робертовича. Призывно помахав ему рукой, я попыталась поклониться достопочтенной публике, но потеряла равновесие и точно свалилась бы со скамейки, если бы учитель, мгновенно оказавшийся рядом, не подхватил меня, положив тем самым конец представлению.

— Ну все, — с легким оттенком шутливой строгости урезонил меня он. — Кому-то пора освежиться. Пойдем, посидим возле речки. Ты! — скомандовал он первому попавшемуся под руку гостю. — Сделай имениннице кофе, живо! А мне принеси еще вина и коробку из-под стола, рядом с большим черным рюкзаком! Все понял?

— На кресле, рядом с большим рюкзаком! — испуганно пролепетал случайный курьер и стремглав ускакал исполнять поручение.

— Черным! — крикнул вслед Вадим Робертович, провожая гонца взглядом, в котором ясно читалось, что его ждет в случае путаницы или невыполнения задания. — Пойдем, пойдем, маленькая гордая птичка! Сейчас главное следить, чтобы ты не свалилась куда-нибудь спьяну да не переломала свои тощие крылышки, — с тихим смешком добавил он, потешаясь над моей возмущенной физиономией.