— Да-а… Тяжело тебе, наверное, среди таких добропорядочных родственников? — даже не пытаясь подавить улыбку, поинтересовалась я, глядя, в каком вальяжно хмельном образе Ярослав развалился на стуле напротив меня, и как студенты за соседними столиками откровенно косятся на нас.

Разговаривали мы не громче остальных, да и смех наш часто тонул во взрывах общего хохота, но, с самого появления в кафе все взгляды были прикованы к Ярославу, и его лимонная шапка-ушанка была здесь ни при чем. За пару недель общения с новым другом я уже успела привыкнуть к одной его особенности — где бы он ни появлялся, все внимание было обращено на него. Всегда. Удивительно, как Яру удавалось избегать открытой агрессии окружающих — ведь большая часть ровесников, не говоря уже о людях постарше, эдакое "пижонство" воспринимали с откровенным неодобрением.

— Мне с ними? Да ни капли. Это им со мной тяжело. Я очень даже классно себя чувствую — прихожу-ухожу, когда хочу, делаю, что хочу. Им до меня и дела-то никакого, в общем, нет, они все в своей науке-культуре. Сейчас вот учеников набрали, так что дома у нас куча народу тусуется. Главное, чтобы они в комнату ко мне не пытались пробраться и вещи мои не трогали.

— Постой, как это — куча народу? Что еще за ученики? — не поняла я. Новый факт из жизни Ярослава, который он сообщил абсолютно будничным тоном, в очередной раз меня удивил.

— Ученики как ученики. Приходящие. На дом приходящие, понимаешь? Светлые головы, мои родители, наконец-то снизошли до работы репетиторами. Хотя я давно им твердил — зарабатывайте деньги собственным умом! Ну, реально же, не обидела природа мозгами, да только, знаешь, кто может быть хуже обычного дурака? Умный дурак! Вот они уперлись в какую-то идиотскую идею, что учить за деньги стыдно — и все, не переубедить! Почему, говорю, какую-то второсортную колбасу средней паршивости мы должны покупать за свои кровные копейки? А знания, информацию, то, что не живот, а мозг питает, получать просто так, безвозмездно, то есть даром? Что за неуважение к себе, к своей профессии и опыту? Нет, отпирались до последнего, пока до абсурда ситуацию не довели — мне надо в школу, а бутербродов с собой взять не из чего. Ни хлеба, ни масла в доме, не говоря уже о каком-то там мясе. Тогда они хоть немного спохватились, и пошли на жертву ради сыночки, то есть меня. А мне надо эти жертвы? Правильно, не надо! Я всего лишь хотел и до сих пор хочу, чтобы они жили с высоко поднятой головой, а не с этим гадким выражением вечного стыда. Ты бы видела, как они оплату принимали за свои занятия! Фу, противно даже смотреть! Глаза в пол, руки дрожат, словно им взятку какую подсовывают, как-то глупо и воровато. Я, в общем, терпел-терпел это, а потом вмешался. И начал сам рассчитывать всех учеников, — Яр улыбнулся, пытаясь прикрыть этой показной иронией истинные чувства по поводу ситуации в семье. — Взял и сказал нашим клиентам — хотите учиться у заслуженного преподавателя и чтобы ваши недалекие курсачи-дипломы кандидат наук писал? Давайте-ка оплату наперед, да и цена у нас повышается! Так что я теперь вроде как менеджер при собственных блаженных родителях. Они-то не совсем понимают вообще, что происходит, как все эти расчеты-подсчеты ведутся, зато у нас в доме деньги, наконец, появились. И ты думаешь, что эти чудаки сделали, как только мы концы с концами сводить начали? Они набрали себе бесплатных учеников от родственников, друзей и прочих прихлебателей! — он в сердцах громко хлопнул ладонью по столу. — Чтобы искупить какую-то там вину и успокоить совесть! Ну не идиоты, а? — Ярослав обреченно вздохнул и задумчиво уставился в окно на проходящих мимо прохожих.

Несколько минут мы не говорили ни слова. Портвейн уже придал разговору нотку задушевной интимности, атмосфера была самая, что ни на есть доверительная. Поэтому молчалось нам легко и уютно. Наконец, поддавшись хмельному очарованию беседы, я решилась на довольно смелый, если не сказать бестактный вопрос, который бы ни за что в жизни не задала при других обстоятельствах:

— Яр… Но как же так может быть? Ты совсем не производишь впечатления человека из небогатой семьи. Ты такой яркий, необычный, и твоя одежда, и компьютер, и все остальное — это же стоит денег, причем, немалых денег. Как у тебя получается себя обеспечивать? Не подумай, я не из пустого любопытства или из зависти спрашиваю, просто для меня это очень важный… вопрос, — я смущенно закашлялась. Говорить о деньгах было слишком неудобно, будто я пыталась залезть в чужой кошелек и пересчитать там все банкноты. — Это, конечно, не так уж срочно… пока не закончилась моя программная премия. Но это все, что осталось мне на жизнь. Я, конечно, стараюсь не тратиться по мелочам. Сумма, хоть и солидная, но все-таки она не безразмерная. Плюс стипендия…

— Стипендия? — Ярослав насмешливо фыркнул, — Это ты называешь стипендией! Не смеши меня! Тебе ее хотя бы на проезд хватает?

— На проездной на метро и троллейбус как раз, — уточнила я. — Да все нормально, я же сказала, пока проблем нет. Но я думаю о будущем. Очень скоро мне нужно будет где-то брать эти деньги, а я… ну совершенно не знаю, откуда и как.

— А как же твоя семья? Я хотел сказать — опекуны? — Ярослав недоуменно приподнял бровь.

— Опекуны — это, понимаешь, не совсем семья… У нас вообще очень странные отношения сейчас. Они, — я слегка помедлила, подбирая нужные слова. — Они, наверное, не будут больше мне помогать. Да что там — наверное. Точно не будут помогать. Даже общаться не захотят, — резко свернула я мысль, чувствуя, что подошла к запретной теме непозволительно близко.

Ярослав внимательно посмотрел на меня, хитро прищурившись, будто пытаясь мысленно проникнуть сквозь незримое ограждение, за которое я спряталась, случайно сболтнув лишнего. Но, как и раньше, он решил не задавать прямых вопросов. Иногда мне казалось, что он всего лишь терпеливо ждет подходящего момента, чтобы учуяв минутную слабинку, резко пойти в атаку, вытряхнуть все мои тайники и заставить говорить. Так оно и вышло спустя несколько минут.

— Да ладно, не смущайся! — ободрил он меня. — Нормальный интерес нормального человека! Ты тоже заметила несоответствие, да? А мои родители вот не замечают. Им вообще это не кажется странным. Ни мои шмотки, ни те вещи, которые я приношу домой. Поверь, компьютер это еще не самая большая цацка. У меня вон интернет… — Яр важно округлили глаза, — Интернет — целая выделенная линия! Полностью моя, понимаешь? А это нереальное буржуйство, скажу я тебе. Просто нереальное. И, наверное, хорошо, что дома не парятся по этому поводу, только иногда просят кое-какую инфу для рефератика или очередной дипломной-курсовой скачать. А то пришлось бы рассказать им такое, от чего их мозги сломались, скукожились, зачахли, мы бы лишились источника дохода, пошли бы по миру, и вот у нас опять неутешительный итог: я изверг, довел всю свою семью. Печально, правда?

— Ну да, невесело, — хихикнула я, слегка подавшись вперед в приступе любопытства. Меня саму более чем заинтересовало такое положение дел, тем более, Ярослав вроде бы не собирался ничего скрывать и вот-вот должен был раскрыть мне секрет таких чудес.

Но он лишь молчал, уставившись на меня и улыбаясь самым краешком губ. Потом медленно достал очередную сигарету из пачки, явно нагнетая атмосферу, небрежно закурил и выпустил дым красивыми колечками.

— Ну? — не удержалась я.

— Что — ну? — как ни в чем ни бывало переспросил он.

— Так как же это возможно? Что за Клондайк, Эльдорадо или бездонную шкатулку с золотом ты нашел? — распаленное любопытство лишило меня всякой стеснительности и дипломатичности.

— А почему ты разругалась со своими опекунами? — внезапно выстрелил он в ответ неожиданным вопросом. — Откровенность за откровенность, Лекс. Я отвечаю на твой вопрос — ты отвечаешь на мой. Что скажешь?

Тут уже я не выдержала и громко рассмеялась, сраженная его хитрой игрой. Оказавшись в сооруженной Ярославом ловушке, я, тем не менее, и не думала злиться или возмущаться. Казалось, даже вечный страх перед воспоминаниями отступил, поблек перед восхищением, которое я испытала, оказавшись пойманной на крючок талантливым ловцом откровений.