Я разглядывала дома, обступавшие площадь и вдруг чуть не взвизгнула от радости. В одной из витрин я увидела манекен. Портновский черный манекен, обтянутый велюром*, а на нем что-то похожее на корсет.

Со всех ног я кинулась туда.

(Портновский манекен* — это не "кукла с человеческим лицом", вроде тех, что стоят сейчас во всех магазинах, а болванка на подставке обтянутая тканью, без рук, ног, и головы, зато анатомически точно повторяющая контуры тела для удобства портного.)

Колокольчик над дверью звякнул, и я оказалась в ателье. Помещение это знало и лучшие годы, тусклое освещение, разбросанные рулоны ткани на закроечном столе, пестрой змеей поверх этого спутанный портняжный метр.

— Вы ошиблись дверью, мадам. Острые железки продаются ниже по улице.

Я едва разглядела того, кто говорит. Острые модные усики уныло обвисли, под глазами мешки, во взгляде затяжная грусть. Портной, а это мог только он, налил себе в крохотную рюмочку тягучего ликера и отпил глоток.

— А даму Вы не угостите? И кстати, я мадмуазель. Мадмуазель Мари.

— Мадмуазель! Мэтр Седжвик к Вашим услугам! — смешной долговязый усач вскочил с места, чуть не перевернув бутылку, и принялся искать вторую емкость, — Ви правда ко мне? Ви не мираж?

Не смотря на британскую фамилию и усы испанского гранда, забавный персонаж пытался говорить с французским акцентом. Игровые дизайнеры сотворили его явно в порыве креативного угара.

— Вас не жалуют вниманием мсье? Как такой возвышенный человек мог оказаться в подобной дыре?

— Ах, я и забыл, когда в последний раз слышал колокольчик на этой двери. Я был так молод, когда открыл здесь свой салон. Я приехал из большого города, там народ культурный, изысканный. Мне казалось, что все, кто приходит в этот мир, будут стремиться к красоте. А они бесстыдно бегают, как оборванцы.

Он отыскал наконец вторую рюмочку под ворохом мятых выкроек, дунул в нее, посмотрел на свет, и счел достаточно чистой для использования. Я не стала привередничать, вряд ли здесь окажутся микробы. На вкус ликер был приторным, но приятным. Я поняла, что мэтр соскучился по свободным ушам, и готов изложить мне всю свою лайфстори, поэтому взяла быка за рога.

— Вы дождались своего часа, мэтр. Мне нужно сшить приличный наряд. А местами и не очень приличный, — я скромно опустила ресницы, приведя портного в восторг.

— О, зовите меня просто Антонио, мадмуазель Мари. Но я не могу ничего сшить. Я только перешиваю готовое. Но зато так, что оригинал поменяется до неузнаваемости.

Я слушала мэтра, прихлёбывала ликер, и офигевала от того, как изящно "Дорогу славы" из задротской РПГ превратили в лакшери-шоу. Здесь существовало огромное количество одежек для разных классов, с разными характеристиками и достоинствами. И чтобы подогнать уникальную, но совершенно не подходящую по стилю шмотку, существовали портные. Они изменяли внешний вид одежды, оставляя ее свойства. Конечно существовали ограничения, панцирь или кирасу нельзя было превратить в шелковую рубашку. Но изменить, ее цвет, форму, стиль, изменить цвет или нанести чеканный рисунок — можно. Чем ценнее была вещь, тем дороже обходилась ее модификация. Порой за "перешивку" драли две-три цены оригинала. Красота требует жертв.

Я листала каталог, который мне подсунул Антонио. "Изольда-затонная" — в зеленой узкой юбке-амазонке и изумрудном жакете-болеро, "Ника-костоломка" — отвязная боевая магичка в дутом бомбере стиля чавс*. высоких ботах и плессированой мини в агрессивную клетку от Барбери. Я облизывалась на "Эльвиру-мертвительницу" с черным корсетом в оторочке сиреневых кружев и шикарными чулочками в мелкую сетку с сиреневой же подвязкой. Но потом представила себя в таком будуарном виде среди хищных зайцев и расхохоталась. Нет, это наряд для особых случаев.

(*Чавс, Чавы — британские гопники. Стиль родился на окраинах, от бедности и дурновкусия. Как это часто бывает, сейчас подбирается уже к Высокой моде)

Я остановилась на "Аглае-огневке" — задорном образе в стиле Прованс. Шелковая розовая блузка держалась на двух пуговках, которые можно было и не застегивать, а ниже груди завязывалась в узел-бант, оставляя открытым животик. Пышная юбочка с оборками цвета бордо, очень короткая впереди и чуть длиннее сзади, и летние ботильоны в тон, с прорезным цветочным узором. Во все это под волшебными руками Антонио превратились мои нубские обноски. К наряду полагалась косынка, и я сбегала на площадь, ухватив первую попавшуюся панаму за два золотых.

— А могу я завязать косынку иначе? Сложить уже, как ленту, и подхватить волосы?

— Конечно, моя птичка, — мэтр Антонио обходил меня по кругу, восторженно размахивая руками и причмокивая, — ты хочешь сама научиться творить прекрасное?

— Еще бы! А Вы можете мне помочь?

— Проще простого, тебе просто нужно самой разрезать эту косынку и обметать край.

Индикатор моего кошелечка мигнул, и я обнаружила там "ученические ножницы","ученическую иглу" и "наперсток простой". Все это я не держала в руках уже не буду говорить, сколько лет. Но здесь все оказалось проще, чем в реале. Ножницы резали идеально по прямой, стежки ложились ровно, а когда я зубками перекусила нитку на финальном узелке, увидела сообщение: