Важными последствиями процесса глобализации для медиасистем в разных странах мира стало транснациональное расширение рекламной индустрии, развитие национального медиабизнеса в странах – членах БРИКС. Необходимо обратить внимание и на становление региональных транскультурных медиахабов – компаний, производящих огромные объемы аудиовизуального контента для телевидения, киноиндустрии, онлайн-сервисов. Индийский Болливуд, пекинский и шанхайский Чайнавуд, студии концерна «Глобу» в Бразилии, работающие для Лузофонии – португалоязычных стран мира, русскоязычное сериальное и кинопроизводство стали новыми игроками международного медиабизнеса, которые, отвечая на потребности национальных медиасистем, придали универсальной динамике национальное своеобразие, выступая также своеобразным ответом стран – членов БРИКС англоязычной глобализации рынка контента (Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015). Роль этих сегментов стала особенно важной в связи с распространением концепции мягкой силы как нового инструмента влияния стран в глобальной политике, причем именно медиа – как продукты и индустрия – превращаются в новые средства продвижения стран и формирования их позитивных образов (Ткачева, 2019).

Медиаиндустрия, таким образом, представляет собой сегодня один из наиболее противоречивых сегментов экономики, в котором соединяются тенденции глобализирующейся экономики, прежде всего зависимость от глобального рекламного рынка, в основе которого находятся ТНК, и следование за основными направлениями цифровой революции, снижающей барьеры на пути новостных и контентных потоков и обеспечивающей сравнительно похожие информационные повестки различным аудиториям вне зависимости от места проживания (Shoemaker, Reese, 2014).

В-третьих, актуальной тенденцией, особенно в 2010 гг., становится пересмотр роли национального государства в современных общественных процессах, возвращение к анализу национальных традиций, особенностей исторического развития, культуры как факторов, определяющих современный уровень развития стран и наций (Liebowitz, Margolis, 1999; Казакова, 2012). Историческая память в социальном прогрессе, зависимость от траектории предшествующего развития – как экономического, политического, так и культурного, все чаще становятся важными аргументами в объяснении сохранения национальной специфики государств в контексте глобализации, унификации политики и технологической конвергенции (Норт, 1997; Аузан, 2014).

Параллельно медиасреда находится под воздействием внутренних процессов. В числе наиболее актуальных:

• усиление структурных противоречий, проявляющихся в столкновении глобального, иностранного и национального медиакапитала, часто отражающееся в нарастании различий в международном и национальном законодательстве в области СМИ (Thussu, 2019);

• возникновение противоречий в логике производства содержания: между глобальной и национальной повесткой дня, в области профессиональных стандартов – например, между новостями и мнениями в журналистских произведениях; между новостями, созданными журналистами, и так называемыми «фейками», отражающими или непрофессиональность пользовательского контента, или растущую ангажированность медиа в условиях информационных противостояний в цифровой среде (Лабуш, Пую, 2019);

• проявление различий медиапотребительских привычек аудитории, вырастающих из поколенческих и стилевых расколов «цифровой молодежи» и аудитории традиционных медиа, что отражает новый уровень и формы фрагментации массовой аудитории (Дунас, Вартанов, Кульчицкая, Салихова и др., 2019; Bourdon, Meadel, 2014).

Медиаисследователи в последние десятилетия постоянно отмечали тесную (взаимо)зависимость между изменениями в обществе, его политической, экономической, культурной, технологической сфере и функционированием медиа, массовой коммуникации, медиасистем (Землянова, 2010; McQuail, 2010; МакКуэйл, 2014), а также роль медиа – среды существования современного человека и его неотъемлемой части (Deuze, 2012).

Однако к настоящему времени единого и исчерпывающего представления о природе медиа, проявлениях взаимосвязей, векторах и движущих силах все еще не сложилось. На отсутствие единого подхода как к взаимосвязи, так и к взаимоотношениям общества и медиа оказало воздействие различных факторов, в том числе:

• наличие и переплетение в природе медиа множества разнородных социальных процессов, влияющих на развитие современных обществ;

• ускорение технологического развития; проникновение цифровизации в различные сферы общественной жизни (Lundby (ed.), 2009; Роджерс, 2018);

• усложнение геополитической ситуации;

• рост социального неравенства (как в конкретных обществах, так и между экономическими блоками и регионами мира), определяющего усиление противоречий как на экономическом, так и на технологическом и информационном уровне (Therborn, 2013; Trappel, 2019 а, b; Ragnedda, 2013);

• неравномерность глобального и регионального экономического и технологического развития;

• возросшая мультиэтничность и мультикультурность обществ, мобильность рынка труда (Садовничий, Акаев, Коротаев, Малков и др., 2016).

Исследователи медиа, изучая исторические этапы развития этого феномена, неоднократно подчеркивали, что трансформация, переходность всегда были им присущи именно в силу их неразрывной связи с общественной динамикой, прямой зависимостью от социального развития (Кастельс, 2000; Кастельс, 2016). Как следствие, именно изменчивость медиа, определяющаяся воздействием на них социальных процессов, была признана их имманентной характеристикой, определяемой одновременно:

• общественной сутью медиа и журналистики, проявляющейся в их неразрывной связи с обществом, национальным государством, в котором они существуют как влиятельный социальный институт, в их тесных взаимоотношениях с направлениями и динамикой развития социума, ускоряемыми, в свою очередь, развитием медиакоммуникаций (МакКуэйл, 2013; Negroponte, 1996), с запросом современного общества на достоверную, полную, объективную общественно-политическую новостную повестку и ее анализ (Прохоров, 2009; Лазутина, 2010; Свитич, 2000);