И всё же за завтраком Твин не выдержала.

– Слай, – тихо позвала она. – Ты хоть раз задумывался, что с нами будет? Или тебе плевать?

Он удивлённо поднял брови.

– Да что на тебя нашло? Всё утро твердишь об этом.

– То есть тебя не волнует, будем мы вместе или нет?

– Конечно волнует.

– Заметно, – пробурчала она.

Слай сдержанно вздохнул и потёр пальцами переносицу.

– Скажи, как бы ты хотела запомнить свою мать? С перерезанным горлом, как из снов или счастливую, с улыбкой?

– С улыбкой, конечно.

– Вот и я так же.

Выходит, зря она так на него? Могла бы и раньше догадаться. Они ведь сто лет вместе.

Она не помнила ни единого дня из жизни до Легиона, даже дорога в Опертам сохранилась в памяти бессвязными обрывками. Но чего никогда не забыть – это яблоко в руке мальчишки, протянутое в попытке утешить, когда она рыдала в тёмном углу казармы. Это был первый день в Терсентуме и его она запомнит до самой смерти, потому что именно тогда в её жизни появился Слай. Сколько лет с тех пор прошло? Пятнадцать, не меньше. А он до сих пор умудряется её удивлять.

Может быть он прав. Нужно радоваться тому, что имеешь. У неё есть настоящая семья, братья. Мало кто может похвастаться даже меньшим, но от его слов сердце почему-то кольнуло, будто кто-то вогнал длинную иглу между рёбер.

Чего она ждёт от него? Решения, которого нет? Побега? Как наивно. Их выловят на следующий день и повесят на ближайшем дереве. Позорнее смерти и не придумать. Да и было бы куда бежать. Их не примут даже уруттанцы. Не говоря уже об антидоте, без которого не протянуть и пары лет.

Проклятие! Антидот! Пропустила вечерний приём. Совсем вылетело из головы из-за усталости. Твин поднялась из-за стола и быстро зашагала к выходу.

На солнце вязкая субстанция в пузырьке отливала синим. Тягучая капля медленно опустилась в уголок глаза. Немного защипало. Заморгав, она потёрла глаз костяшкой пальца. По телу начало разливаться приятное тепло, на душе стало легче, спокойнее. Деструкция, будь она неладна. То-то же Альтера распоясалась.

– Эй, – Слай остановился рядом и взял за руку. – Ты пойми, просто не хочу, чтобы торги стали для нас единственной темой для разговоров.

– Давай позже, – отмахнулась она.

Тренировки начинались с пробежки. Пять кругов, если Одноглазый в добром расположении духа, если с похмелья, то и все десять. А сегодня он выглядел так, будто всю ночь глушил синий дым.

День только начался, а Твин уже мечтала растянуться в постели и не шевелиться до самого рассвета. Вечерняя тренировка с Харо точно была лишней, но без практики контроль над Альтерой быстро ослабевал и та вырывалась при первой же возможности.

Часы тянулись как смола. Бой на ножах, кулачный бой, стрельба из лука, метание ножей, короткий перерыв на обед, поединки. Дотянуть бы до них. Там хоть постоять спокойно можно, если, конечно, не вызовут.

Ровными рядами они выстроились у ограды в ожидании, когда Мастер назовёт очередные номера. Ежедневно тот выбирал по две пары, чтобы увидеть, чему научились.

У входа на арену показался Седой. Старик шёл быстро, напряжённо печатая шаг. По лицу видно, что-то стряслось. Он поравнялся с Мастером, пузатым великаном, прозванным Биффом, и что-то коротко сообщил.

Красное лицо Биффа скривилось от злости. Махнув Одноглазому, он неожиданно шустро для своей комплекции, потрусил к выходу.

– На сегодня всё, щенки, – рыкнул тренер и поспешил следом.

Твин поискала глазами Слая. Где его опять черти носят? Здесь же был минуту назад. Впрочем, догадаться несложно. Ну, по крайней мере, узнает всё из первых рук.

– Интересно, что его так взбесило? – Керс с Харо нагнали у главного двора.

– Скоро узнаем, – безразлично отозвалась она, и замедлила шаг.

Слева, между домом Мастера и хозяйственной пристройкой, спиной к стене сидели двое. Скованные кандалами руки безвольно свисали над головами. Выглядели помято. Ещё бы! Провести весь день под палящим солнцем без еды и воды то ещё удовольствие.

Вот она, пресловутая Стена Размышлений. Та самая, у которой не раз доводилось раздумывать о жизни так же, как эти двое.

– Я что-то пропустил? – усмехнулся Керс.

– Ничего особенного, – со скучающим видом отозвался Харо. – Сцепились у конуры Седого.

Керс с сочувствием поцокал языком:

– Эй, сколько вам тут ещё торчать?

Один из желторотиков поднял голову и злобно зыркнул исподлобья:

– Катись к псам, придурок.

Керс изобразил глубоко оскорблённый вид: