У утратившего судьбу нет Пути — лишь дорога без конца и без возврата. Нет имени — лишь прозвище, позорное, словно клеймо. Нет удачи: слепая судьба будет вечно идти за ним, забирая тех, кому не повезло оказаться рядом. И учителя, что рискнёт взять на себя заботу о "беспутном", нет и не может быть тоже. Или всё-таки?..
Пролог
Человек в зелёном с хмурой задумчивостью смотрел в звёздное небо за окном. Казалось, что-то в мерцающем узоре ему не нравится. Звёздам до этого пристального внимания не было никакого дела, они продолжали мерцать, освещая густой сад и белый, словно мраморный, дом.
Хозяин отошёл от окна всё в той же задумчивости.
— Видел уже?
Опираясь на массивную трость с волчьей головой, в комнату вошёл мужчина в серебристо-стальном одеянии, а следом за ним мягко, почти бесшумно вошёл и тот час улёгся у порога крупный чёрный волк.
— Видел, — мрачно кивнул человек в зелёном. — Уже знаешь, где?
— Нет ещё, — человек с тростью качнул головой. — А вот почему, кажется, знаю.
Он вытащил из кармана небольшой круглый амулет и бросил собеседнику.
Рассмотрев «подарок», человек в зелёном нахмурился ещё больше. Закрыл глаза. На ладони появилось сочное, ярко-красное яблоко. Однако привлекательность фрукта оказалась обманчивой. Стоило его немного сжать в пальцах, как… кожица лопнула, и по державшей руке медленно потекла густая, дурно пахнущая гниль.
Мужчины переглянулись.
— Успеем? — Человек с тростью хмуро смотрел на гнилую жижу.
— А у нас есть выбор? — усмехнулся собеседник. — Сам видишь, что будет в противном случае.
Глава 1 Странник
Костёр сытно «облизнулся» и бросил вверх сноп искр, когда сидящий на корточках перед огнём мужчина подбросил несколько сухих веток. Пламя стало сильнее, разгоняя ночную тьму безлунной ночи и холод ранней ветреной осени. Покончив с кормлением огня, путник поднялся, плотнее закутываясь в тёплый дорожный плащ, явно знавший уже немало путей и приключений. Сделав несколько шагов назад, он опустился на поваленное то ли грозой, то ли ветром дерево, вытащил из дорожной сумки остатки запасённой в дорогу еды. Но так и не притронулся к ней, задумчиво глядя в самое сердце пламени.
Звук хрустнувшей под ногой ветки был почти неслышным. Но — только почти.
— Говорят, здесь по ночам бродят душекрадники. Не боишься, что они все сюда сбегутся на твой кабаний топот? — не оборачиваясь и продолжая смотреть в огонь, спросил путешественник. — Не умеешь прятаться — не берись. Выходи, поговорим, если есть что сказать, конечно. Не просто же так ты за мной от самого восхода тащишься. Или не за мной?
На последней фразе в голосе зазвучала едва уловимая усмешка.
Хруст замер. Неизвестный в чаще, кажется, даже дышать перестал.
После длинной паузы кусты вновь затрещали — на этот раз громко, почти нарочито. И на поляну, опустив голову, неохотно вышел человек. Стройный, среднего роста мужчина в добротном, хотя и заметно потрёпанном плаще. С луком в саадаке за плечами и прямым одноручным мечом на поясе, с коротким охотничьим ножом, засунутым прямо за пояс.
— Я не прячусь, — тихо произнёс он, не поднимая глаз на сидящего у костра. И голос оказался совсем юным. Не мужчина — юноша, почти мальчик, возможно, едва достигший совершеннолетия; а быть может, и того младше.
— Ну да, не прячешься, просто тебе нравится по терновым кустам бродить с утра пораньше вместо разминки, — усмехнулся путешественник, поднимаясь с поваленки и протягивая парню так и не тронутую еду. — Охотник из тебя не многим лучше, чем следопыт. К огню садись, в свет его пламени нечисть не полезет.
Пришелец возмущённо вскинул голову, и даже в неярких отблесках костра было видно, как вспыхнули его уши. Миг — и он вновь потупил глаза. Словно через силу, взял из рук путешественника угощение и, поколебавшись мгновение, опустился на землю возле костра.
— Я не следопыт, — нехотя проговорил он, по-прежнему не глядя на собеседника. Помолчал и почти неслышно, словно для себя, добавил, — И не охотник…
— Не следопыт, значит? И не охотник? — путешественник спрятал улыбку в глубине изумрудно-зелёных глаз. — И кто же ты тогда? А главное, чего от меня хочешь? Не проводить же ты меня до границы вышел.
Последняя фраза даже вопросом-то не была.
— Рассказывай.
Юноша зябко поёжился.
— Я… — он осекся, прикусив губу. Глаза его не отрывались от пляшущих языков пламени. Пальцы неосознанно сжались, сминая чёрствый сыр, как комок глины. — Теперь уже, наверное, никто. Неважно.
Он искоса посмотрел на стоящего рядом.
— Я не до границы. Я… мне надо понять. Не собирался следить, просто вышло так. Хотел спросить…
Он замешкался. Улыбнулся растеряно, виновато:
— Сам не знаю, что хотел спросить. Нечего мне рассказывать. Прости…
Путешественник чуть качнул головой, всё ещё пряча улыбку в глазах.
— Значит, никто и звать никак, и шёл сам не знаю зачем, так, что ли, получается?
Юноша молча пожал плечами, вновь опуская голову.
— Ниари, — тихо произнёс он после долгого молчания.