Пронзительный рассказ о двух подругах, которые встретились спустя долгие годы забвения. Главная героиня, Людмила, даже не подозревает, что встреча не была случайной. Подруга окружает ее семью вниманием и заботой, но искренними ли? Что кроется за поведением подруги? Какие тайны она хранит?
Был понедельник, обычный понедельник, хмурый, слякотный и, как всегда, тяжелый. Народная мудрость не даст соврать. Конечно, он бы не отпечатался в памяти, как и сотни, тысячи других: одинаковых, ничем не примечательных, таких же хмурых, слякотных и тяжелых, если бы не ты.
Я шла по улице, уверенно меся слякоть своим сорок первым, мечтая скорее попасть домой. Еще два перехода, пару толчков от неизвестных прохожих, и я на заветной остановке. А там рукой подать: три квартала на автобусе, потом еще квартал пешком, и я дома, можно будет стянуть тяжелые сапоги, сбросить с плеч пуховик, в котором я похожа на снеговика, черт дернул выбрать белый цвет, хотела выделиться, а получилось, что получилось. Поток моих сумбурных мыслей прервала ты, выскочив передо мной словно черт из табакерки. Я уж было хотела по привычке обогнуть тебя слева, но ты вдруг сказала:
– Мила, ты, что ли?
Меня сто лет никто не называл Милой, разве что муж, но это не считается. На работе я Людмила Михайловна, для коллег просто Люда, дома: "Мам, естьчепожрать?". Я аж вздрогнула с непривычки. Черт из табакерки оказался вполне себе райской птичкой, такой же маленькой и яркой щебетуньей. Я сощурила близорукие глаза. Давно ведь Вадик говорил, что пора очки носить, а я все оттягиваю, снеговик в очках - это уже слишком. Далее я сдула с глаз вечно лезущую на глаза челку. Модное "пикси", чтоб его. Дамы поймут. "Пикси", конечно, стильно, модно, в парикмахерской, если там живешь. Мое "пикси" к концу дня превращается в сосульки. Хотя мне, как снеговику, подходит. Вписывается в колорит, так сказать.
– Вика, неужели? Сколько лет, сколько зим, - хотелось театрально всплеснуть руками, но коньяк в пакете, судя по звуку, был против. Красивый, заграничный, благодарность благодарных пациентов, он ласкал глаз и оттягивал руку.
– Ни за что бы не узнала.
– Правда?
– ты мелодично засмеялась, как там пишут в любовных романах: "словно зазвенели колокольчики". Жаль, не уточняют сколько. Например, если я смеюсь, то сразу возникает вопрос: "Где же взять столько колокольчиков?" Проще на один церковный заменить.
– А ты без машины?
– Без, - так и подмывало добавить, что машина в ремонте или там "некстати колесо спустило". Так, кажется, в фильмах говорят? Сдержалась.
– Так пойдем, я тебя подвезу, заодно и поболтаем, - очень любезно предложила ты.
– Я как раз здесь недалеко припарковалась.
– Как кстати, - буркнула я, топая следом. Твои маленькие ножки на высоченных каблуках деликатно обходили лужи. Я перла напролом, кляня на чем свет стоит тяжеленные пакеты. И дернуло меня зайти в "пятерочку". Нет бы возле дома купить, но там дороже. Сэкономила, блин. По спине предательски стекала струйка пота. Даже страшно было взглянуть в зеркало на свое "пикси". Мы миновали "хонду", прошли мимо "фольсвагена" и остановились возле здоровенного "крузака".
– Ну вот и пришли, - прощебетала ты, пикнув кнопочкой. Любезно приоткрытая дверь так и манила в кожаное, уютное нутро. Я полезла внутрь.
– Мила, ну что ты с этими пакетами, сроднилась что ли?
– ты засмеялась своей шутке.
– Давай я в багажник поставлю.
– Я представила, как ты потащишь пакеты в багажник.
– Да ты их поднять не сможешь, - засомневалась я.
– Да и потом, там яйца.
– А, яйца?
– ты снова засмеялась, демонстрируя работу стоматолога и ортодонта. Отличную работу, надо сказать. Телефончик надо попросить. "И когда ты, Милка, успела превратиться в желчную бабу?" - тут же одернула я себя.
Ты впорхнула на водительское сидение, пристроила под спину подушечку, чтобы дотянуться до педалей. Я чувствовала, как горят с мороза щеки, а по спине текут ручьи. Все же лучше, чем тащиться на автобусе. Я рассматривала твой подправленный профиль, огненную копну волос, изящные, почти детские ручки с красным лаком. И где та нескладная, некрасивая девчонка с кривыми зубами и обкусанными до мяса ногтями? Захлестнули воспоминания: у твоего отца был голубой москвич. Он написал белой краской на асфальте номер, начертил две кривые полосы, "застолбил" место, короче.
– Голубой москвич бежит, качается.
– Ты вздрогнула и чуть не врезалась в зад впередистоящей "волги".
– Куда ехать?
– Я вслух, извини, просто что-то вспомнилось, я правда, не хотела, царствие небесное, - искренне извинилась я.
– Забудь, - ты махнула рукой, - все нормально. В конце концов, водка его сгубила.
– Вика, а мама как?
– Одна живет, я к ней по выходным езжу. А твои?
– Папа умер два года как, а мама ничего, наверное, придется к себе скоро забирать, - я вздохнула, вспомнились ссоры с мужем по этому поводу.
– Мировой был мужик. Помнишь, как он нас по грибы водил?
– Ага, а потом божился, что больше "ни в жисть", - засмеялась я.
– Ой, Вика, здесь направо, чуть не пропустили.
Мы остановились у моей облезлой пятиэтажки в обрамлении голых деревьев, утопающих в грязи.
– Ты здесь живешь? Я же ничего не успела спросить, - расстроилась ты.
– Ты как вообще? Замужем? Дети?
– Замужем, дети, - кивнула я.
– Вернее, деть. Точнее, детина. А ты?
– Была, бывший муж - управляющий банком. В Лондоне. Сын с ним живет.