Величайшая ценность человека — счастье. Ради счастья люди живут, ради счастья люди умирают. Особенно ценно оно в мире бесконечных войн, повсеместной нищеты и разрухи. Александр стал тем, кто сумел наладить свою жизнь, построить крепкий домик в жерле вулкана. Стремление к этому для него так же естественно, как стремление этот домик защищать до последнего вздоха. Но в мире существуют люди, для кого такое счастье ничтожно, люди властные и безжалостные, преследующие только им известные цели, готовые на своём пути растоптать миллионы таких Александров. Способен ли простой человек устоять перед столь могучей силой? И откуда эта сила является? Кто эти люди и что их делает такими?
Глава 1. Далёкая буря
41 г. ПВ. 1
Прогремели сизые тучи, темневшие вдали. Услышав этот рокот, испуганный орёл, до этого глядевший на равнину с видом гордого хозяина, ринулся со своей скалы навстречу ещё не зашедшему, не сокрытому тучами солнцу. Парил он над лесами, деревушками и поселениями. Пронесли его крылья и мимо крупного города, где с окраин к центру росли понемногу ещё молодые небоскрёбы. Миновав этот высокий металлический лес, устремилась птица к реке, объятой облачными лоскутами. У тех спокойных, вечерним солнцем ласкаемых вод стояло мелкое село.
1
ПВ – сокращение фразы «с начала Первой войны». Год начала Первой войны считается нулевым.
Здесь целы лишь несколько перекошенных домишек – ещё с десяток же похоронены в собственных обломках и пепельных кучах. Разбиты все фонари, столбы повалены на землю, заасфальтированные дорожки пестрят буйной травой. На речном берегу – груды мусора, на краю села – поле пней. Где-то по пустым улочкам снуют стаи голодных собак; люди же почти не высовываются за пределы своих мелких дворов. И в этой серой, мертвенной пустоте в одном лишь полуразрушенном доме возгорелся этим днём жизнерадостный свет: под крошащейся крышей беседки целая семейка готовила стол к праздничному ужину, сопровождая это песнями, танцами и смехом. У ворот припаркован дорогой автомобиль званных гостей.
Явилась и сюда грозовая туча, успев по пути рассеяться и принять обличье невинно-серой простыни; пролилась скромная морось, коей целый месяц молились тысячи людей.
Тремя домами далее, в поросшем сорняками огороде работал старик. В зелёном фартуке, сидел он устало на коленях и молча полол траву. Нежная влага ласкала старческое тело, а шелест тёмной листвы и скупого дождя служил музыкой его ушам. Но ритмичность её нарушил тихий скрип проржавевшей калитки.
Явились двое. Один, лысый крепкий мужчина в чёрной куртке, встал тут же, облокотившись на хлипкий забор, и скрестил руки, демонстрируя безразличие к непогоде. Другой, напротив, не брезговал ничуть пользоваться зонтом – семнадцатилетний юноша в сером дождевике и плотных сапогах аккуратно обошёл весь сор, переступил через грядку и встал в паре шагов от старика.
– Здравствуйте, учитель, – выдал он несколько прохладным голосом.
По небу прокатился гул.
Старик только сейчас обратил внимание на гостей – спохватился, оглядел вновь прибывших и протараторил:
– З-здравствуй, Гарри! Кто сей человек?
Лицо молодого Гарри, с правильными чертами, окаймлённое чёрными, слегка вьющимися волосами, выражало непонятную тоску и задумчивость. Вместо него с раздражением ответил тот мужик у калитки:
– Шон! Для тебя, старик, – господин Хэтрик!
– Шон Хэтрик, телохранитель Нормана Райтера, – тихо добавил Гарри, очнувшись от своего оцепенения. – У вас есть пара минут на разговор?
– Конечно, мой хороший, – улыбнулся седой старик. Пропитанный покоем голос его заиграл низким бархатом. – Пойдём в дом? Чаем угощу…
– Ах, благодарю, не стоит. Я хочу спросить: кто я для вас?
– Э… Ты задаёшь весьма странный вопрос, мальчик мой. – Старик, усмехнувшись, призадумался. – Я учитель истории и философии, а ты есть мой любимый ученик. И, главное, ты есть мой хороший, пусть и юный весьма друг!
– Вы недоговариваете, учитель, – возразил юноша, почти не изменяя интонации. – Будь это так, вы бы не подошли ко мне первым с тем, чтобы поговорить о проблемах цивилизации. Сорок один год непрерывных войн после тысячи лет мира во всём мире, помните? Я хочу сказать… вы словно выбрали меня. Только не таите, прошу вас.
Старик пусто поглядел на чернозём под ногами Гарри, становящийся всё мягче и мягче. Он никогда и не собирался скрываться от любимого ученика – просто решил не посвящать его во всё сразу.
– Сие есть чистая правда – я избрал тебя.
– Почему? Я простой мальчик, увлекающийся естествознанием. Что заставило вас думать, будто я неравнодушен ко всему – в противовес моим сверстникам?..
– А не тебя ли три года назад класс поднял на смех за твой вопрос? Помнишь?
– «Зачем люди хотят друг с другом воевать?» – прошептал Гарри.
– Я тридцать лет не видел ребёнка, смысла войн, государств, партий, армии не понимающего. Лишь сей ребёнок и может, думал я, всерьёз озаботиться увядающим миром нашим! И согласился ведь ты со мной – решили мы вместе работать над этим.
– Так и было.
Шон, пожёвывая жвачку, не сумел удержаться от страдальческого стона.
«Вам плохо живётся без высоких материй и старых словечек?!»
– Да, – кивнул старик и дружески поглядел Гарри в его тёмные от мыслей глаза. – Что же встревожило твою душу? Что сподвигло тебя сие спросить?
– Я покидаю вас, – бросил юноша.
Равнодушие его голоса точно обухом ударило старческую голову.
– Как поня…
– Нашим путям суждено разойтись. Вы бедны, и ваша участь – писать книги дальше, надеясь, что кого-нибудь это когда-нибудь убедит. Быть может, вы найдёте ещё немало сторонников. Бездействие же не по мне – я пойду другим путём…