Дверь не поддалась. Тогда он навалился на нее плечом, резко дернул на себя, потряс в обе стороны и повернул ко мне растерянное и озадаченное лицо. Чтобы разрядить обстановку, я не придумала ничего лучше, как рассказать анекдот:

«Чат предпринимателей-стартаперов:

– Ребят, посоветуйте, как открыть кофейню?

– Попробуй дверь на себя!»

Оказалось, не смешно.

На улице смеркалось. Мне пришлось сложить ладони домиком и воткнуться в стекло носом, чтобы рассмотреть происходящее внутри ярко освещенного ресторана.

Трое официантов-мужчин в кипенно-белых простынях-передниках не спеша передвигались по залу, попутно где-то что-то протирая, поправляя, переставляя. Они оживленно переговаривались между собой и, явно, не замечали нашего присутствия. Ну, как – не замечали… Скорее, игнорировали. Не заметить звенящие витрины и мою расплющенную по стеклу физиономию было невозможно.

Еще некоторое время мужчины стойко делали вид, что в упор нас не видят и не чувствуют наше нарастающее отчаяние. Когда мы забарабанили в дверь, самый молодой крикнул товарищам, что, мол, разберется и уже на пороге нацепил на себя самую милую и доброжелательную из своих улыбок. На неуверенном английском я попыталась осчастливить молодого человека новостью о том, что «поздравляю, вашему ресторану повезло быть выбранным для ужина!» Юнец продолжал расточать обаяние и согласно кивать.

– Momento, – он бесцеремонно повернулся спиной, да еще и захлопнул дверь перед самым носом.

Мы стояли, как приклеенные, и не понимали, что происходит. Закралась крамольная мысль, что нам здесь не рады. Совершенно пустой зал, сервированные к ужину столы, три человека обслуживающего персонала в наличии, голодные щедрые туристы – что не так? Почему нас с гиканьем не вносят на руках, не рядят в бусы и не предлагают лучшее место у костра?

Пока мы отдирали ватные ноги от тротуара, вернулся наш знакомец и, о чудо, жестом пригласил войти. Муж пропустил меня вперед. Воспитание! Я на всех парусах рванула в свой первый в жизни итальянский ужин ииии….со всего маху вписалась в толстое стекло второй двери. Громкий глухой удар и последовавший за ним продолжительный вой привлекли внимание уже всей команды, включая персонал кухни. За неимением костра меня немедленно усадили к печи, приложили ко лбу пакет с колотым льдом и налили бокал просекко. Жизнь, определенно, налаживалась!

Тем временем, муж успел заказать две трети меню и уже советовался с сомелье по напиткам. Я забеспокоилась, что с винной картой будет то же самое и немедленно шикнула на него одними губами – шикать глазами и бровями было больно. Шишка на лбу пылала жаром, я вся пылала от стыда за свое эффектное появление. Однако, надо признать, что быть единственными посетителями – чертовски приятно. Официанты все разом нам улыбались, несли хлебную корзину, подливали воду и провожали «ту вощ хэндз».

А потом началась еда! Капрезе, пицца, лазанья, овощи, ньокки, брускетты. Запивали все это изобилие щедрым количеством красного. Сказался более, чем тридцатилетний, российский голодомор на щах-борщах и без никакой тебе мало-мальски приличной болоньезе.

При очередной смене блюд мы огляделись и внезапно обнаружили себя в помещении, где яблоку негде упасть. Все столы заняты, на улице скопилась очередь из голодных, но готовых подождать, местных. Оказывается, они тут тоже недоедают! Более везучие итальянцы за столами шумно перекрикивались и смеялись, весело звякала посуда и бокалы, тяжелая входная дверь дребезжала и то и дело норовила покалечить нового посетителя. Мало ей меня.

Есть было уже невмоготу. Мы молча цедили вино и шарили глазами по соседним столикам. Уходить не торопились совершенно. Куда спешить? В отеле нас ждала только кровать, упершаяся своим king-size в старенькие чемоданы.

Внимание привлекла компания, которая, явно, что-то отмечала. Человек двадцать нарядно одетых, красиво причесанных и щедро надушенных итальянцев. Они говорили все разом, поминутно чокались и запросто укладывали спать детей здесь же, на сдвинутых стульях.

Виновницей торжества была женщина возраста «ягодка опять», худощавая и миловидная. Она светилась счастьем и громко заразительно хохотала. Мы попытались догадаться о поводе для вечеринки. Юбилей? (Но где подарки? Из подношений – только цветы) Свадьба? (Но где жених? Фата? Песня про белого лебедя на пруду?) Развод? (Да ну, бред какой-то!)

Окончательно спутал наши домыслы немолодой уже мужчина, затянувший бесконечный тост. Остальные гости, включая нас, внимательно слушали и задумчиво кивали.

Мое терпение лопнуло – у меня вообще не слишком терпеливое терпение – и я помахала нашему молоденькому официанту. У того глаза моментально расширились до диаметра кофейных чашек, которые он держал в руках. Парень ненароком подумал, что мы снова проголодались и хотим еще разок взглянуть на меню. Я шепнула ему «what's going on?» и глаза его вернулись в обычное свое состояние. Он с готовностью объяснил, что коллеги провожают на пенсию свою сослуживицу.

– Кого на пенсию? – искренне не поняла я. Ей же еще пахать и пахать, судя по здоровому цвету лица и неуемной энергии.

От удивления, действительно, вернулся голод. Заказали обалдевшему официанту тирамису и лимончелло. С тех пор он уже не покидал наш столик, то ли выражая свое почтение богатырскому аппетиту, то ли переживая за возможные последствия нездорового чревоугодия. Он, как мог, переводил диалоги и комментировал поведение соседей, подливая липучий ликер в необыкновенной красоты стопки-тюльпанчики на тонких высоких ножках. Вот бы домой такие!