А потом все вернулись. Надды приехали год спустя, однажды в июне, когда в конском фургоне везли верховых лошадей для Мэйкбитской конюшни и всю дорогу запрудили машины с автоприцепами, в которых полно было моторных лодок. Хартли уже получил место учителя и потому был свободен все лето. Ренди в дополнение к отпуску взял две недели за свой счет, чтобы всей семьей, с Памелой и малышом, пожить за городом. Джоун приезжать не собиралась - вдвоем с какой-то женщиной она открыла у озера Джордж кафе-кондитерскую, но на первых же порах разругалась со своей компаньонкой, и в июне мистер Надд съездил туда и привез ее в лоно семьи. Зимой у Джоун началась депрессия, она побывала у врача и, не таясь, говорила, как она несчастна.

– Знаете, я думаю, все это со мной случилось оттого, что я ужасно завидовала Хартли, когда он уехал в школу, - скажет она за завтраком. Когда в тот год на рождество он вернулся домой, я готова была его убить, но я подавляла в себе злость...

– Помните, у нас была нянька, О'Брайен?
– спросит она за вторым завтраком.
– Так вот, я думаю, эта О'Брайен извратила мои представления о сексе. Она раздевалась обычно за открытой дверцей стенного шкафа, чтоб я не дай бог не увидала, а однажды, когда я голышом смотрелась в зеркало, поколотила меня. Да, я думаю, она извратила мои представления...

– Я думаю, все это со мной случилось потому, что бабушка была слишком строга, - скажет она за обедом.
– Мне казалось, она вечно мной недовольна. Понимаете, в школе я так плохо училась, и она всегда давала мне почувствовать, что я виновата. Мне кажется, это окрасило мое отношение и к другим женщинам...

А после ужина, на веранде, Джоун говорила:

– Знаете, мне кажется, вся моя жизнь пошла наперекос из-за этого паршивого мальчишки Тренчардов: он показывал мне те самые картинки, а мне тогда было всего десять...

Эти воспоминания доставляли ей кратковременную радость, но уже через полчаса она хмуро кусала ногти. Всю жизнь окруженная справедливыми и добрыми людьми, она с трудом находила козла отпущения и потому винила в своих вечных метаниях одного за другим всех членов семьи, всех друзей и слуг.

Эстер прошлой осенью, возвратись из Калифорнии, вышла замуж за Тома Деннисона. Брак этот пришелся по душе всем членам семейства. Том был славный, трудолюбивый и толковый. Он первый год работал в фирме, производящей кассовые аппараты. Жалованье получал совсем небольшое, и они с Эстер начали семейную жизнь в квартире без горячей воды на одной из Восточных Шестидесятых улиц. Рассказывая кому-нибудь, как они устроились, знакомые нередко прибавляли:

– Эта Эстер Надд такая отважная!

Когда настало лето, Том получил совсем коротенький отпуск, и в июне они с Эстер поехали на Кейп-Код. Родители надеялись, что потом Эстер приедет к ним в Уайтбич, но она сказала: нет, она все лето будет торчать с Томом в городе. В августе она передумала, и мистер Надд поехал встречать ее на железнодорожную станцию. Эстер сказала, она живет с ними всего десять дней, и это будет ее последнее лето в Уайтбиче. Они с Томом хотят купить летний домик на Кейп-Коде. Собравшись уезжать, она позвонила Тому, и он сказал, чтобы она оставалась за городом: в Нью-Йорке чудовищная жара. Она звонила ему каждую неделю и прожила у родителей до середины сентября.

В то лето мистер Надд каждую неделю проводил два-три дня в Нью-Йорке, летал туда из Олбани. Наконец-то он был доволен тем, как идут дела фирмы. Он уже стал председателем правления. Намела приехала со своим малышом и очень сетовала из-за отведенной им комнаты. Однажды миссис Надд услыхала, как она говорила кухарке:

– Когда мы с Ренди станем здесь хозяевами, все тут будет по-другому, вот что я вам скажу...

Миссис Надд рассказала об этом мужу, и они решили завещать Уайтбич Хартли.

– Эту ветчину подавали к столу всего один раз, - бывало, скажет Намела.
– А вчера вечером я видела; она выбросила на помойку целую тарелку очищенной фасоли. Не мне делать ей замечания, но я терпеть не могу, когда добро пропадает зря. А вам все равно?

Ренди обожал свою тоненькую женушку, и она, пользуясь этим, совсем осмелела. Однажды вечером она вышла на веранду, где все выпивали перед ужином, и подсела к миссис Надд. На руках она держала малыша.

– Бабушка, вы всегда ужинаете в семь?
– спросила она.

– Да.

– Боюсь, в семь я не смогу прийти к столу, - сказала Намела.
– Терпеть не могу опаздывать к столу, но сперва я должна позаботиться о малютке, ведь правда?

– Боюсь, я не могу попросить, чтобы ужин отложив ли, - сказала миссис Надд.

– Ну, зачем же из-за меня откладывать ужин, - сказала Намела.
– Но в нашей комнатушке ужасно жарко, и нам всегда так трудно уложить Бинкси спать. Нам с Ренди так нравится здесь, и мы на все готовы, лишь бы не доставлять вам хлопот, но должна же я заботиться о Бинкси, и, раз он с таким трудом засыпает, я не могу приходить вовремя к столу. Надеюсь, вы ничего не имеете против. Я хочу знать правду.