Шрифт:
– Ума не приложу, что здесь произошло. По комнате словно ураган пронесся. Зеркало – вдребезги. Вы – в крик. Баскер раз пять споткнулся на лестнице, пока мы к вам на помощь неслись. А кот все спит и даже не шелохнется!
Мое веко закрылось так резко, что даже удивительно, как не раздался громкий хлопок.
– Правда, – согласилась принцесса. – Кот все спит. Ах, мисс Кешью, я бы все рассказала вам, если бы сама хоть чуточку знала. А пока мне остается лишь гадать и размышлять. Хочу посидеть, подумать о своем сне, поговорить…
– Поговорить? С кем же, Анелин?
Принцесса замешкалась на мгновенье, пытаясь подыскать правдоподобное объяснение необъяснимому. Её взгляд упал на книгу, которую она читала накануне.
– Да вот… с книгой поговорить, посоветоваться, с самой собой поговорить. Иными словами, побыть наедине, собраться с мыслями.
– А-а-а, – протянула экономка понимающе и подмигнула принцессе. – Ну, я пошла тогда. Вы только не засиживайтесь.
Я всем телом ощущал вибрации ее шагов, пока она не дошла до лестницы со второго этажа. Мисс Кешью была замечательной, доброй женщиной, и, как и любой замечательной, доброй женщины, ее было чуть больше, чем нужно. Я старался как мог держать ее в подобающей форме и регулярно воровал еду у нее из-под носа. К сожалению, уже через пару минут насыщенной погони она сдавалась.
У меня созрел план: принцесса начнет уплетать булочки, погрузится в книжку, задумается о чем-то своем, и в этот момент я незаметно…
– Как ты понял, дорогой Флом, поговорить я хотела с тобой, – прозвучал ее холодный голос в тишине покоев.
Вот и вылетел мой план в трубу. Я решил поступить так, как на моем месте поступил бы любой кот: продолжать притворяться спящим и не подавать виду, что я что-то слышу или вообще понимаю человеческий язык. Но не тут-то было! Принцесса поразила меня своим коварством – а ведь ей не было и шестнадцати.
– Кто у нас любит сосиски? – сладко пропела она и сунула миску мне прямо под нос.
Тысяча пустынных мышей! Мог ли я выдержать такое испытание? Ведь я просто кот – хоть и весьма непростой – со своими простыми потребностями: много спать, вкусно есть…
Миска улетела от меня.
– Открой глаза и признайся, что ты умеешь разговаривать – тогда получишь сосиски. Продолжай изображать соню и при этом вращать глазами под веками и принюхиваться – тогда узнаешь, что тебя ждет. – Голос приблизился, и в нем зазвучали угрожающие нотки. – Ведь любопытство у тебя в крови – хочешь узнать?
О, эти знаменитые ультиматумы 4 принцессы! Видимо, раньше она мучила ими короля и весь двор, а теперь вот и до меня очередь дошла. Ну что ж, она не оставила мне выбора.
– Да, да и да, я действительно умею говорить.
Принцесса выпрыгнула из кресла и уронила миску чуть ли не на меня. Но я ее тут же простил: я становлюсь очень покладистым котиком, когда на полу передо мной в беспорядке Леоначчи 5 лежит целый веер дымящихся сосисок.
4
Если честно, я не знаю значения этого слова, но оно звучит так грозно и умно, что я подумал: а почему бы не вставить его здесь? Как будто подходит к случаю.
5
Леоначчи был гением – вот и все хорошее, что можно сказать о нем. Он рос в бедной семье, где родители едва сводили концы с концами и не могли позволить себе много игрушек для сына. Целыми днями он играл с деревянным мячом, который смастерил для него отец, и с завистью наблюдал за другими детьми, которым повезло больше. Так он научился считать: подсчитывая, сколько у кого было игрушек. Довольно быстро он смекнул, что у каждого ребенка в округе игрушек больше. В разы. Так он уже в шестилетнем возрасте заложил основы математической теории и дал ей название «Беспорядок Леоначчи». Она слишком сложная и длинная, чтобы приводить ее здесь, но Леоначчи утверждал, что его беспорядок можно заметить абсолютно в любом явлении и объекте на свете, стоит лишь приглядеться получше. Вы замечали?
– Не фонифаю, отфефо фы так фодфрыкифаете, – позволил я себе заметить, не отрываясь от сосисок. – Фы феть жнали, фто я умею гофорить.
– Что? – спросила побледневшая принцесса.
Я облизнулся и уставился на нее. Нда, разговор обещал быть очень долгим.
– Я говорю, что нечему тут удивляться. Вам уже известно, что я умею говорить. Можно перестать падать в обморок, или подпрыгивать, или ронять посуду в угрожающей близости к моей голове.
– Поразительно… – прошептала принцесса, качая головой и протягивая ко мне руку, словно не верила, что я существую, и хотела убедиться на ощупь. – Твой рот остается неподвижен – если не считать, конечно, твоего бескультурного чавканья, – и все же из него доносится речь. Невообразимо… Но как ты научился говорить? И мыслить? Неужели все коты обладают твоими способностями? А что еще ты умеешь?
В перерыве между первой и второй сосиской я сказал:
– Принцесса, давайте начнем с очевидных вещей. Разумеется, второго такого кота на свете больше не существует, я совершенно уникален. Я умею не только мыслить и говорить, но и читать и понимать прочитанное. Талант, которым может похвастать далеко не каждый человек, должен заметить.
– Так вот кто листал мои книги! – догадалась принцесса. – Я так переживала, что память изменяет мне.
И зачем я стал хвастаться?
– Принцесса, неужели тот факт, что я научился переворачивать страницы лапами, не заслуживает восторга, умиления и похвалы?
Принцесса хихикнула и захлопала в ладоши.
– Флом, ты умничка и самый удивительный на свете кот! Но я должна тебя пожурить: хотя твоя страсть к чтению и похвальна, очень даже, но ты случайно порвал некоторые страницы «Рыцаря в поломанных доспехах». Это меня опечалило.
Я уплел последнюю сосиску. Их было не так уж и много.
– Случайно? Ах да, случайно, это вышло совершенно случайно, и у вас нет поводов думать иначе. Что ж, прошу прощения за эти оплошности: чтение по-прежнему дается мне с трудом, особенно чтение таких книг. – Я отвернулся и буркнул себе под мышку: – Некоторым книгам самое место не на полке, а в пасти дракона.