Прощение | Forgiveness
вернуться

Черноморский Владимир
Шрифт:
А вот и февраль. И повесил он ветрына узкоплечие тополи.Я тоже пригнусь, но от тяжести светаи… твоего шепота.Мне так не хватает застенчивых листьев,чтоб защитить наши тени.А ты вопрошаешь с улыбкой улиткио совокупленьях растений.В магнитных мирах разлагаются фразыи чувства уже электронны.Мы, может, привыкнем, да только не сразу,к своим бестелесным кронам.И нас приютят «колыбели для кошек»?(Проста сетевая мебель…)И будем ласкать, пробегая ладошкойпо клавиатуре неба?К чему нас готовят Фейсбуки и Скайпы,коль верить, что души нетленны?И стоит ли жить под сомнительным кайфомничтожных растений Вселенной?

«А мы с тобой построим пропасть…»

А мы с тобой построим пропастьпутем подрыва наших душ.Ты слышишь: нарастает рокот.А мысли, чувствуя беду,уносятся аж в послезавтра,туда, где нас, возможно, нет,туда, где могут оказатьсялишь заблудившийся сонети отзвук необычной рифмы.В ней тот же рокот…Как вулкан,родивший остров Тенерифе,благословив: живи пока.Тот остров Isla del Infi erno 1 —оттуда-де дорога в ад.Там неприветливы таверныи вкус вина дороговат.Мы неминуемо заплатим —хоть эта лепта нелегка —за краткий звук в твоей сонатена рифму моего стиха.

1

Isla del Infi erno (исп.) – старинное название вулканического острова Тенерифе Канарской гряды островов в Атлантическом океане. В переводе на русский – «Остров ада».

Я люблю скрипачей

Но с футлярами людидлиннорукие бродят по городу.Чуть шершавят асфальт,чуть полощут прически свои,высоко по-верблюжьипроносят глазастые головы,и в глазах, и в футлярахчто-то нужное мне затаив.Я люблю скрипачей,этих очень естественных снобов,за магичность футляровв ладонях с путями фаланг,за рассеянный взгляд,доводящий меня до озноба,ощущенья школярства,постигшего слово «талант».Я устал от гитар,мне кивают всегда пианисты,не смутят меня монстры —контрабас и фагот, и гобой…Ну а эти, ужельв каждом и Мендельсоны, и Листы,или каждый, как Ойстрах,носит в сердце вселенскую боль?Я ведь знаю, что естьи вторые, и пятые скрипки.Есть смычки в кабаках…А вот встречу – и стану не свой.И мне страшно прочестьна глазах снисхожденья улыбкув тот момент, когда в нервахскрипача проскрипит канифоль.Не желая поддатьсяповелению этого скрипа,я протиснусь во взгляд,прогорланю: «А ты кто такой?!»И тогда из футляравыйдет грустная девочка – скрипка.Он забудет меня,я совсем потеряю покой.Я люблю скрипачей.

Токката

Война, разорванная Польша.И в Кракове горел собор.И утверждал свое безбожьеогня сжигающий позор.Вспорхнув, осыпались хоругви,огонь распятие смолил;и вновь Спаситель был поруган,и смоляные слезы лил.Огонь метался по собору,сусальный оплавлял металл,сжигал и счастье он, и горе,что за века собор впитал.Огонь вздымался выше, выше!Он небо жег не потому ль,что небо сотни лет не слышитгул канонад и посвист пуль,что небо сотни лет не слышитосиротелый плач детей…Он Небо жег! Все выше, вышеОгонь – восставший Прометей!У иерихонского органаогонь притих. Но весь свой жарвдохнул он в трубы. Содрогаясь,орган ожил и зарыдал.И рвался этот крик столетийпрочь от страдания и битв,звучал трагический молебенвсечеловеческой любви.Как широко и вдохновенно —величию пределов нет,коль в жертвенном самозабвеньислились Огонь и Инструмент.О, звуков огненные крылья!Все в памяти своей храня,стоим и слушаем, живые,Токкату Вечного огня.

Второй концерт

Сквозные раны – семь аккордов.Мне вроде рано умирать.И, может, рано стать покорным.Спокойным? – Тоже не пора.Хотя мои ли это раны?

Конец ознакомительного фрагмента.