– Так точно, товарищ майор, это то, что надо, – вернул его к действительности Смирнов.

– Возвращаемся на КП [4] , – резко скомандовал Восковцев, всё еще находящийся во власти воспоминаний о семье. – Перенесите оптику туда же, посмотрим оттуда, что происходит на передовой. Пока есть время, надо разобраться, как обстоят дела в подразделениях, – и, взяв автомат, направился к выходу из блиндажа. Забарела и Смирнов пошли вслед за ним.

Буквально в это же время туда вернулся замкомроты старшина Шияпов, который, напрягая голос, доложил, что во взводах есть убитые и раненые. Точные сведения будут доложены взводными в течение десяти минут. Сейчас люди заняты восстановлением разбитых бомбами и снарядами позиций.

– Старшина, как у бронебойщиков? – спросил комбат.

– У них тоже есть потери, данные уточняются, – отрапортовал старшина.

– Доложите, как будут готовы.

– Есть, – сказал старшина и, перебросившись с комроты несколькими фразами, отправился исполнять приказ комбата.

Позже, пока Восковцев связывался и уточнял у своего заместителя обстановку в других подразделениях батальона, комроты заслушал доклады прибывших с позиций взводных командиров, приказал им вернуться на позиции и быть готовыми к атаке гитлеровцев.

Между тем неожиданно всё затихло… Лишь редкие одиночные выстрелы нарушали установившееся затишье: это, скорее всего, уже снайперы роты выбивали из строя потерявших ориентацию немецких солдат и офицеров.

– А в ушах все гудит и гудит, – пошутил Забарела.

– Но представь, как гудит в ушах фрицев, – рассмеялся Смирнов.

– Приводят себя в чувство, – заметил Восковцев, – так что, пока есть время, передохните, – посоветовал он, присаживаясь на стул.

– Я так перед боем не могу, товарищ майор, – сказал Смирнов, продолжая обшаривать через оптику позиции врага, пытаясь заметить там какое-нибудь движение.

– После такой обработки смогут собраться не раньше, чем через полчаса, а то и час понадобится.

Между тем, одиночные выстрелы снайперов продолжали звучать.

Скоро вернулся старшина и доложил, что у бронебойщиков четыре безвозвратные потери, есть несколько человек легкораненых, которые после перевязки отказались идти в тыл, также снарядом разбита одна противотанковая пушка. При этом подчеркнул:

– Полные сведения о потерях вот здесь, – достал из нагрудного кармана запылённой гимнастерки, на которой поблескивал орден Отечественной войны, небольшого формата записную книжку в твердом переплете. Такие продавались практически во всех киосках довоенной страны.

Комбат поблагодарил его за оперативность сбора сведений, а затем, окинув взглядом его мощную фигуру, сжатую в узловатый кулак руку, охватывающую ремень автомата за плечом, натянутую почти до самых бровей фуражку и заросшее рыжей щетиной волевое лицо, спросил:

– Старшина, что скажешь о настрое бойцов?

А сам при этом подумал: «Вот на таких, как он, и держится наша оборона, вот такие, как он, погонят зверя-немца в собственное логово и добьют его там». Несомненно, старшина понравился ему своей основательностью, уверенностью и мощью, а может, и тем, что он во многом был похож на него – парня, выросшего на святой смоленской земле.

– После «юнкерсов» и артиллерии приуныли было, но, когда увидели, что происходит у фрицев после залпов «Катюш», повеселели и быстрее стали наводить порядок на позициях, даже подгонять не надо было.

– Товарищ майор, вижу, у Гансов шок прошел, зашевелились гады, – успел сказать Смирнов до того, как послышался свист мин и взрывы на позициях роты.

– Надо же, уцелели в этом аду, – удивился Забарела.

– Танки не пошли? – спросил Восковцев.

– Пока не видны.

– Товарищ майор, разрешите к бойцам, – неожиданно обратился старшина.

– Решайте со своим командиром, – предложил Восковцев, кивнув в сторону Смирнова.

– Старшина, будь аккуратен, – согласился Смирнов, – пришли только посыльного.

– Есть, – улыбнулся Шияпов и ушёл.

– Вот и танки стали выползать, – взволнованно произнес комроты. – Пока вижу три, нет – пять, но они пока в дальних развалинах, там же и пехота, её много, это штурмовые подразделения…

– Понятно, значит, будет жарко, – предположил Восковцев, подходя к Смирнову.

Понаблюдав некоторое время за действиями противника, продолжил:

– Ты прав, немец подтянул сюда штурмовые подразделения. Они будут просачиваться между развалинами под прикрытием танков.

После чего вновь связался со своим заместителем и приказал срочно перебросить в район дислокации первой роты по одному взводу автоматчиков из второй и третьей рот, а Смирнову – укрепить ими участок обороны на стыке с ротой Мишина.

Скоро на позициях обороняющихся начали рваться танковые снаряды и мины, в ответ послышались хлесткие хлопки противотанковых пушек и ружей. Спустя некоторое время застрекотали пулеметы и автоматы… С каждым мгновением бой становился все ожесточённее, о чём свидетельствовал непрекращающийся грохот взрывов и темп стрельбы, а также доносящийся из траншеи и окопов отборный мат разгоряченных бойцов, а то и громкие призывы к командирам брать немца в штыки. Порой и сам Восковцев готов был рвануться в траншею, а затем и за бруствер, чтобы утолить жажду мести в рукопашной схватке с ненавистным врагом, но понимал, что такие действия комбата будут оправданы только реальной опасностью прорыва противника на позиции обороняющихся.