В стране, в которой не существует городов, не может быть и речи о настоящих ремеслах и искусствах. Все, что употребляет адыг, производится дома. Женщины из овечьей шерсти изготовляют некрасивое, но прочное коричневое или грязновато-белое сукно. Из конопли, собираемой на собственных полях, ткут грубое полотно, которое довольно плохо белится. Воловьи шкуры грубо обрабатываются мужчинами, из овечьих и козьих шкур, напротив, изготовляется довольно хороший сафьян. Адыг – также и строитель своего жилища; сожгут русские его дом – в несколько дней он опять его восстанавливает. Свои повозки и земледельческие орудия делает он сам.

Все одеяние и обувь изготовляются дома женщинами и девушками. Они же с большим вкусом и искусством занимаются вышивкой серебром, которой адыг охотно украшает свое платье. Дома же приготовляются очень хорошие матрацы, подушки и одеяла; покрышки обычно из цветного ситца, шелка или атласа. Даже у бедных бывают всегда чистые и аккуратные постельные принадлежности, которые после оружия составляют важнейшую часть его движимого имущества; у богачей встречается немалая роскошь в постельных принадлежностях, которые у них имеются в большом количестве, часто на 50 и больше персон.

Вне дома изготовляются только циновки и бурки [12] . Циновки, которыми в каждой хижине покрыт пол, плетутся с большим искусством в местностях, где растет хороший камыш; многие семьи занимаются только этим промыслом и торговлей своими товарами в стране; выработка бурок, для изготовления которых требуется много усилий, есть также род промышленности; лучшие приготовляются в Абадзехии.

Кузнецы очень многочисленны в стране. Они почти повсюду оружейных и серебряных дел мастера и в своей профессии очень искусны. Почти непостижимо, как они с их немногими и недостаточными инструментами могут изготовлять превосходное оружие. Золотые и серебряные украшения, которые вызывают восхищение европейских любителей оружия, изготовляются с большим терпением и трудом скудными инструментами. Оружейные мастера очень уважаемы и хорошо оплачиваются, конечно, редко наличными деньгами, а почти всегда натурой.

Большое число семейств занимается исключительно изготовлением пороха и получает от этого значительную прибыль. Порох – самый дорогой и самый необходимый товар, без которого здесь никто не может обойтись. Порох не особенно хорош и уступает даже обыкновенному пушечному пороху. Он изготовляется грубым и примитивным способом, потому невысокого качества. В селитре нет недостатка, так как селитровые растения в большом количестве растут в стране; наоборот, мало серы, которую большей частью получают извне (из Турции).

Этим заканчивается перечень ремесел, так как всех бесчисленных предметов, которые в Европе рассматриваются как необходимые для жизни человека, адыг не знает и в них не нуждается.

О регулярной торговле в стране, которая, так сказать, представляет огромный лагерь, окруженный с суши и моря врагами, не может быть, собственно, и речи. Границы страны стерегутся русскими войсками, и всякая торговля с врагом совершенно невозможна; однако иногда случалось, что русские начальники разрешали маленькую торговлю на некоторых пограничных пунктах и у некоторых крепостей и даже поощряли к этому, чтобы привлечь к себе адыгов таким образом; но это никогда долго не продолжалось и такая меновая торговля была очень незначительна.

В годы войны, от 1854-го до 1856 года, берега впервые почти за 30 лет были деблокированы, и сообщение с Турцией сделалось свободным. В это короткое время производство продуктов в стране почти удвоилось. До войны всякое сообщение было бесконечно тяжелым. Русские охраняли из своих крепостей от Анапы до Пицунды абазский берег, и не только беспрерывно пароходы и другие суда крейсировали и поддерживали блокаду между многочисленными, в пяти-шести часах пути друг от друга отстоящими крепостями, но патрулировали еще канонерки с экипажами от 30 до 40 человек, так что берег был заключен в железный обруч. Русские суда захватывали все так называемые контрабандные суда, топили или сжигали их. Несмотря на это, привлекаемые большой прибылью лазские [13] купцы из Трапезунда и других береговых пунктов Анатолии приезжали на их легких сандалах [14] и снабжали горцев необходимыми товарами. Я лично знаю одного старого лазского моряка, который с 1830 года делал между анатолийским и абазским берегами ежегодно 5–6 поездок туда и обратно и имел счастье ни разу не попасть в руки русских.

Сандал как бы создан для этой опасной торговли. Это легкое судно, которое при благоприятном ветре оставляет позади любой русский пароход, не боится мелей и утесов, которыми изобилует абазский берег, т. к. может плыть в неглубокой воде, в то время как неприятельским судам приходится лавировать на расстоянии часа от берега, а при каждой буре они должны удаляться далеко в море, ибо выброшенное на берег судно и экипаж гибнут. Как только сандал подходит, его тотчас же подтягивают к берегу и охраняют или же тащат вверх по течению одной из многочисленных впадающих в море рек и таким образом спасают от шпионского глаза русского крейсера.

Пока русские держали берег в осаде, господствовал между комендантами некоторых крепостей и близживущими горцами род молчаливого перемирия, и последним было дозволено приходить к крепости, заниматься торговлей и даже ездить самим на русских судах в Турцию. В некоторых местах дело заходило так далеко, что господа коменданты (с позволения ли их правительства или без него – мне неизвестно) ввели постоянные ввозные и вывозные пошлины; последняя была установлена для рабов, смотря по их стоимости, от 5 до 20 серебряных рублей. Этот факт, о котором я (так как он мне сначала показался невероятным) навел самые верные справки, полностью был мне подтвержден как большим количеством туземцев, так и лазскими купцами, которые сами платили часто эту пошлину. Что скажут на это английские филантропы, которые были в высшей степени возмущены, когда абазы во время Восточной войны по требованию их комиссаров не хотели уничтожить рабство, а равно отказаться от работорговли?

Конец ознакомительного фрагмента.