Однажды мы гуляли у озера, и к нам подплыли лебеди, ожидающие чего-нибудь съестного. Я прошептала: «Как же мне нравятся лебеди! Я часто сюда прихожу…»

«Что-что?» – спросил вдруг Михаил и посмотрел на меня так, словно увидел меня впервые. Он поднял мои руки вверх и тщательно осмотрел меня: стройное тело, белая кожа, карие глаза…

«Ты будешь лебедем, Анна! Я создам для тебя самую прекрасную в истории хореографическую постановку! Любовь, страсть, красота, трагедия… Так и вижу: ты в роли величественного лебедя, одетая в белое, на фоне голубого неба, которое вот-вот померкнет навсегда. Вот увидишь, этот спектакль будет легендарным!»

Я старалась изо всех сил, практиковалась днём и ночью. Мне хотелось не просто передать элегантность лебедя, а по-настоящему стать лебедем, неземным созданием, которое проживает на сцене последние моменты своей жизни, хотелось передать его страдания, его лихорадочную грацию.

Как и предвидел Михаил, «Умирающий лебедь» прославил меня. Это произведение навсегда осталось моим любимым.

Овации зрителей не сделали меня высокомерной. Наоборот, я стала лучше понимать, в чём состоит настоящее предназначение танцора: сделать так, чтобы люди хотя бы на пару часов забыли о своих проблемах и горестях. Я навсегда запомнила свой первый поход в Мариинский театр. Мы были тогда небогаты, у меня не было отца, и прекрасные феи из «Спящей красавицы» спасли меня. А теперь у меня появилась возможность – или даже обязанность – дарить это чудо другим.

Поэтому я решила основать собственную балетную труппу, где я была примой-балериной. Мы объехали весь мир. Я хотела показать величайшие балетные постановки («Жизель», «Лебединое озеро», «Золушка» и другие) там, где их никто до этого ещё не видел. Неважно, где находился театр и насколько трудно было добраться до этого места, пусть даже мне пришлось бы спать в неудобном купе поезда или томиться под солнцем и отмахиваться от комаров на палубе корабля. Мне хотелось лишь одного – радовать тех, кто верил в мой талант. До самого конца жизни я продолжала репетировать и танцевать без устали.

Как и положено настоящей балерине!

Если бы я могла переродиться… Я бы хотела стать маленькой обезьянкой. Весёлой и сильной маленькой обезьянкой, любопытной и слегка проказливой. Забавно было бы, не правда ли?

Я бы никогда не сидела на месте. Наверное, мне этого хочется, потому что в детстве у меня не было возможности болтать ногами, прыгать и бегать. Когда мне было 6 лет, моя правая нога ослабла, и мне приходилось подолгу лежать в постели. Чтобы укрепить её, я каталась на велосипеде и роликах, но мои приятели только смеялись надо мной.

Я чувствовала себя одинокой и не такой, как все. Даже когда я скрывала ногу под брюками и длинными мексиканскими юбками, она всё равно доставляла мне немало беспокойства.

В 15 лет я поступила в Национальную подготовительную школу в Мехико. Несмотря на всё, что мне довелось пережить, я была жизнелюбивой и сообразительной девушкой, интересовалась политикой и была полна новых идей. В те годы в моей стране зарождалось прогрессивное движение, и я была его частью.

Однажды я ехала в автобусе и попала в ужасную аварию. Я получила тяжёлые травмы и целый год лежала в гипсе, прикованная к постели. Боль была почти невыносимой.

Чтобы мне было не так скучно и одиноко, мама с папой установили на моей кровати специальную опору, с помощью которой можно было рисовать лёжа. Они подарили мне кисти и краски, а самое главное – огромное зеркало у постели, в которое я могла видеть себя, даже не двигая головой.

Тогда я написала свою первую картину – автопортрет. В конце концов, я сама – предмет, с которым знакома лучше всего и который всегда под рукой! Это я, конечно, шучу. Могу заверить тебя, что в моих более поздних картинах можно увидеть боль и страдания, через которые мне пришлось пройти. Да и могло ли быть иначе?

Живопись помогла мне увидеть себя такой, какая я есть: выразительные тёмные глаза, густые брови, соединяющиеся на переносице. Может, я и не была красавицей, но у меня был характер. Я хотела показать всем: хотя авария и одиночество изранили моё тело и сердце, сама я, Фрида, оставалась невредимой, счастливой и полной жизни.

Когда я наконец смогла ходить, я отправилась к Диего Ривере, одному из самых знаменитых художников и мастеров по фрескам того времени. Я показала ему свои работы и спросила прямо: «У меня есть талант? Мне нужно знать это, потому что моя семья нуждается в деньгах, и я хочу помочь им».

Ривера был крупным, полным мужчиной. По сравнению со мной, маленькой и лёгкой, как птичка, он казался настоящим гигантом.

Кажется, ему понравились мои картины. Он сказал: «Вы станете великой художницей, Фрида. Никто ещё не изображал на холсте нечто настолько поэтичное и трагичное».