Пришлось делать вид, что обиделся:

— Пф! Мы с Настей в любом случае поступили бы!

— Всё, всё! Не дуйся. Я был не прав! Но, возвращаясь к твоему предложению… Таки хочешь «пощупать» Смирнова?

Пока парень утвердительно кивал, словно по заказу зазвенел особый, без диска телефон на столе профессора. Тот многозначительно потыкал указательным пальцем в потолок и снял трубку:

— Ахутин слушает!.. Ещё раз привет, Ефим Иванович! Хм, конечно, подумал… И ты знаешь, никак не могу заняться похоронами. Буквально зашиваюсь с работой и с кафедрой… Ага… Конечно найдёшь нужного человека! Да и просто бездельников у тебя в министерстве хватает… Ха-ха! А сам как?.. Сочувствую!.. Так вот он, сидит возле меня, еле отыскали в лабораториях… Угу… Может и получится. Только я его никак не могу выпустить в мир без надзора. Слишком уж паренёк наивный, к жизни не приспособленный. А чего ты хотел? Ему вон только скоро шестнадцать исполнится, беречь его надо и лелеять! Так что… Выписывай пропуск. Сам его и привезу сейчас, жди!

Положил трубку, вставая и хитро подмигнул своему протеже, распоряжаясь:

— Собирайся! Вместе и поедем! — про министра он добавил с сарказмом: — А то: машину он пришлёт!.. Хе!..

— Да мне и подпоясываться не надо, готов! — вскочил Шульга на ноги и устремился вслед за выходящим профессором. — Только пусть секретарь мою невесту предупредит, что вы меня на практику с лекций забрали. А то начнёт искать, подумает ещё чего…

Одного взгляда светоча полевой хирургии хватило, чтобы всё услышавшая женщина в предбаннике кабинета утвердительно и понимающе кивнула. Уж она точно находилась на своём месте и скрупулёзно выполняла все поручения.

Пока ехали в Кремль, Ахутин проинструктировал студента, как себя вести при министре здравоохранения. Там вроде и ничего сложного не было, но и нюансов разных хватало. Тот же Смирнов жутко не любил, когда его прерывали, не давая довести мысль до конца. И шуток он не понимал от слова совершенно. И водку не пил. Зато курил очень много, причём трубку, явно при этом подражая вождю всех народов, спортсменов и школьников. Этакий властный неврастеник, с претензией на авторитарность в последней инстанции. Это генерал-лейтенант с министром мог общаться запросто, потому как сам занимал высокое место в мире медицины и не тушевался перед начальством. А вот юному студенту следовало вести себя со всем почтением и упреждением.

Тогда как Киллайд заранее досадовал, предполагая:

«Скорей всего и Смирнов окажется пакри. И что тогда делать?.. Откровенничать с ним бесполезно, это не честный, бескомпромиссный Ахутин… Или всё-таки повезёт?»

Повезло! Министр здравоохранения не являлся пакри. Но! Во всём остальном этот тип, дорвавшийся до высшей ступеньки в своей карьере ещё в довоенное время (уже тогда он стал начальником Главного военно-санитарного управления Красной Армии), оказался истинной акулой бюрократического олимпа. Ещё один значимый факт биографии, говорящий о личности, стремящейся к власти: всего сорок три года генерал-полковнику, и он уже министр! И в людях он разбирался влёт, и внушению практически не поддавался, да и сам мог кого угодно придавить своей авторитарной аурой, своими умениями вести разговор, своей экспрессивной, агрессивной даже риторикой. Ну и не стоило забывать, что он всё-таки являлся значимой фигурой в мире науки, искусным врачом, прославленным эпидемиологом и талантливым организатором.

Он сходу оценил, взвесил, оприходовал гостя в нужную графу персональных ведомостей и сделал соответствующие выводы. Хорошо, что Киллайд умел великолепно играть роль, притворяясь скромным простачком, случайно попавшим в царские палаты. Потому что кабинет министра сходу подавлял любого неподготовленного посетителя своим великолепием и барской роскошью. Так что юный студент попал в графу «чудак из провинции, обладающий природным даром сотворить расслабляющий массаж».

Две минуты ничего не значащего трепа между генералами. Затем десять минут скрупулёзных расспросов министра на предмет последовательности массажа, конкретности прикосновений. Дошло даже до того, что Смирнов потребовал от коллеги:

— Михаил Никифорович! А пусть парень на тебе покажет, как он тебя подлечивает!

Ахутин на это лишь довольно улыбнулся:

— Это мы — завсегда! Давай, Александр, начинай свой оздоровительный сеанс! — расстегнул китель и откинулся спиной на высокую спинку стула, стараясь расслабиться.

Шульга минут десять аккуратно касался ладошками в районе груди пациента, пожимал его плечи, прошёлся пальцами по шейным позвонкам. После чего с излишне показным апломбом, заявил:

— Ну вот, сердечные мышцы активно восстанавливаются. Ещё двадцать, двадцать пять сеансов, и сможете преспокойно пить свой коньяк. Лет пять… Потом надо будет вновь проверяться.

— О! Видал?! — восклицал довольный главный хирург, застёгивая китель. — И самочувствие у меня после этого улучшается на порядок. Хе-хе! Словно молодею на пять лет!

— Хм! Ну что сказать? — всё ещё сомневалсяСмирнов, тщательно присматриваясь к коллеге. — Лицо у тебя порозовело, кажется и морщинки разгладились… Да и глаза заблестели, как у молодого рысака…

— Ха! Я тебе больше скажу! — многозначительно подмигнул ему Ахутин. — Как у молодого рысака у меня не только зрение улучшилось… Ага, ага! Как бы вскорости у нас с Екатериной в семействе пополнение не появилось.

— Ничего себе! — окончательно проникся министр именно таким заявлением. — Ты ведь на шесть лет меня старше!

— Ну и что? Моя мать вон, в пятьдесят три года младшую сестрёнку родила, когда отцу уже под шестьдесят было. И это — при тогдашней отсталой медицине! Сейчас сестрёнка — не в пример здоровей меня, скачет по дому, словно горная козочка.

После такого хвастовства, понятного каждому мужчине, Смирнов отбросил последние сомнения:

— Ладно, пусть твой знахарь покажет на мне, что умеет. Хотя и боли головные уменьшились…