Шрифт:
– Убирайся! Не трогай меня!
– бью по держащим меня мужским рукам и плечам.
– Любимая, просыпайся! Это я - твой Ефим!
Ефим!
Как я могла забыть про него во сне и спутать голос любимого со скрипучим, как телега, говором Сегеды?
– Опять приснилось, да, крошка?
– он подтягивает меня к себе на колени и прижимает к груди. Так крепко... Так отчаянно, что становится и хорошо и страшно одновременно.
– Не плачь... Не плачь, Лидочка. Я не отдам тебя! Не отпущу! Ты моя. Только моя, любимая... Скоро всё закончится и мы поедем ко мне, в Италию. К нам. Домой.
– Да. Я знаю, милый. Знаю...
Это уже пятый. Пятый кошмар за две недели, в котором Сегеда снова изощрённо издевается надо мной. Тело болит и содрогается от его призрачных ударов. Везде. Он бил меня по всему телу.
Я не смогу. Не получится спокойно жить, крепко спать и не бояться, пока он на свободе. Пока он ищет меня. Пока его интервью о пропавшей жене крутят по всем каналам.
Сейчас я сомневаюсь, таким ли уж хорошим решением было улететь из России. Именно в Греции меня начали преследовать эти кошмары, раз за разом становящиеся всё изощрённей. Именно здесь его гнетущее влияние на меня усилилось. Словно мы были связаны какими-то уродливыми жгутами, и чем дальше я находилась, там сильнее он за них тянул, лишая кислорода, погружая в страх и ужас.
Заявление о разводе кануло, как в воду. Как и два предыдущих. Вчерашнее слушание по делу Сегеды перенесли ещё на две недели.
Я находилась на грани истерики. Ефим тоже расстраивался, хотя и старался не подавать вида.
– Чем сегодня займёмся с моей любимой девочкой?
– он начал стягивать с моего тела мокрый шёлк ночной сорочки.
– Может, поедем, посмотрим Афины? А то никак не доберёмся. И на обратной дороге заскочим к ребятам. Если захочешь, можем вообще остаться у них на ночь. Что скажешь?
– Я боюсь, Ефим. А вдруг меня кто-то узнает? Кто-то из русских... Сегеда ведь все каналы заполонил своими обращениями. Я не хочу рисковать. Да и не могу - сил совсем нет после этих снов.
– Я откинулась на подушку и потянулась всем телом, надеясь, что хоть это поможет немного выдавить остатки кошмара.
– Ты поваляйся ещё, а я приготовлю завтрак. Что хочешь?
– Ефим уже собрался встать, но я перехватила руку любимого.
– Не надо. Сегодня я хочу для тебя что-нибудь приготовить. Скажи, что сделать?
В ответ он только обворожительно заулыбался и завалился рядом со мной.
– Что?
– невозможно было не засмеяться, глядя на его замечтавшийся вид.
– Я правильно поняла, что завтрак пока откладывается?
– Правильно, потом вместе приготовим...
– возбуждённо прохрипел он мне в губы и сдвинул вниз резинку своих боксеров.
Я скользнула рукой по пульсирующей мужской плоти, сжала у основания и снова поднялась вверх, стирая большим пальцем, выступившую капельку прозрачной смазки. Сама уже намокла в предвкушении, обожаю так его ласкать...
Безумно его хочу... Люблю до одури. Готова на всё, лишь бы порадовать, лишь бы доставить удовольствие. Лишь бы Ефим был счастлив...
Я опустила голову и нежно облизнула яркую головку, распухшего члена.
– Да, моя сладкая... Всё правильно ты поняла...
Глава 54
К концу мая я не находила себе места от страха. Три переноса слушания за два месяца и - Сегеда на свободе. Сдерживаемый только подпиской о невыезде. Хотя, когда его особо останавливали рамки закона?
Сегодняшнее и, как надеялся Ефим, последнее заседание суда по делу Сегеды должно было завершиться часа два назад, но оно затянулось. Месяц назад Ефим и его адвокат всё-таки уговорили меня перешагнуть через свой страх и дать показания против мужа. И с того рокового дня, образ этого ублюдка стал преследовать меня не только ночью, но и днём.
Я круглосуточно находилась на взводе. Что уж говорить об очевидном? Чувствовала постоянное напряжение и, как следствие, слабость, накрывающую плотным саваном уже часам к восьми вечера. Предметы "выпрыгивали" из рук, кнопки на бытовой технике не нажимались, двери под воздействием моих то слабых, то нарочито сильных движений, либо не закрывались, либо грохотали.
Расслабить меня могли только заботливые руки Ефима, его нежные губы, а ещё море, окончательно прогревшееся к этому моменту.
– Милый, ты хочешь "курабьедес"?
– я потянулась через стойку к увесистому кульку с ароматным печеньем на которое знатно подсела за последние полтора месяца, и снова бумажная обёртка выскользнула из рук. Проехалась по отделанному яркой плиткой кухонному островку и шлёпнулась на каменный пол, рассыпая вокруг себя мелкие крошки и миндаль.
Параллельно с этим в гостиной произошла ещё одна неожиданность - у Ефима зазвонил телефон. Дербанящая мозг, резкая мелодия, настроенная на контакт его помощника. Ядовитая, пищащая - чтобы не пропустить.