Незнакомец беспардонно громко икнул и присел на свободное место в полуметре от Евгения. Оба – и дед, и внук – настороженно посмотрели на соседа, а тот, кажется и не замечая их, еще раз икнул и потянулся за сигаретой. Закурил. Ветерок тут же окутал дымком притихших некурящих родственников. От их философского умонастроения не осталось и следа. Они молчали, но почему-то не решались встать и уйти. А сосед не спеша докурил сигарету, перемежая затяжки с иканием; выкинул окурок на дорожку; смачно высморкался прямо себе под ноги и, закряхтев, попробовал подняться. Вышло, однако, не сразу. Сначала, привстав, он покачнулся и едва не рухнул на колени растерянного Евгения, которого, похоже, наконец-то заметил, потому как угрожающе рявкнул: «Ну, ты…». Потом все же кое-как выровнялся, встал и, не извинившись, пошел себе прочь.

– Каков хам! – прошипел рассерженный Евгений. – Бандит! Вот тебе и патриотизм!

Дед хотел было поддержать внука и тоже «приласкать» незнакомца недобрым словцом, но вдруг отчего-то передумал. Более того, он даже насупился и построжал.

– А откуда ты знаешь? – спросил он весьма серьезно. – Быть может, даром что вид бандитский, быть может, он первый из нас патриот? А? Ошибиться-то в жизни, довести себя до такого вот состояния каждый может. Разве нет?

– Знаем мы таких патриотов с пачкой долларов в кармане, – продолжал сердиться внук, – да на «Мерседесе». Видали мы таких патриотов…

Но дед не дал ему выговориться, неожиданно он принялся по памяти цитировать из Евангелия:

– Христос, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал… – прервавшись, он вопросительно взглянул на юношу: – Знаешь, о чем это говорит апостол Петр? – и не услышав ответа, продолжил: – Иисус Христос, в то время, когда Его тело пребывало во гробе, духом сошел во ад, разрушил врата ада и вывел оттуда всех томящихся там от века людей. Были там, конечно, праведники и пророки, но были и грешники, ибо как в аду без них? Во ад сошел Спаситель! К таким вот разбойникам, как видели мы сейчас. А может быть, и не разбойника вовсе мы видели? Да не важно это! Важно, кто встретил в раю всю эту гигантскую процессию, этот вселенский исход из ада! Кто? Знаешь?

Внук по-прежнему молчал, старательно очищая от чего-то невидимого рукав рубахи.

– Их там встретил раз-бой-ник! – растягивая слова, прошептал дед. – Да-да! Тот самый, который висел одесную Креста Господня и которому распятый Спаситель пообещал: «Сегодня будешь со Мною в раю». Итак, Авраам, Исаак, Иаков, Моисей еще только шли, а разбойник был уже там! Ждал!

– Но ведь он покаялся, – возразил Евгений, – принял и исповедал Христа.

– Все так, – согласно кивнул дед, – все так. Но произошло это так быстро! Ведь еще за день до того каждый, проходящий мимо него, мог плюнуть ему в лицо и сказать: «Хам, бандит, убийца!» И никто не подозревал, что это завтрашний обитатель рая. Первый! Так и ныне, не знаем мы ничего друг о друге. Господь Единый знает, а у Него, как известно, в отличие от нас, милости много…

Старик и юноша уходили своим всегдашним путем, куда-то в сторону Васильевского храма и далее вверх по Советской. Удаляясь, их фигуры становились все меньше и меньше, пока совсем не затерялись средь фонарных столбов и случайных прохожих.

Глава 1. Привет от Павла Ивановича

Когда же продолжали спрашивать Его,

Он, восклонившись, сказал им: кто из вас

без греха, первый брось на нее камень

(Ин, 8, 7)

Накануне была гроза, и дождь закончился только к утру. Воздух был еще свеж, будто и не вчера это было, а вот-вот, только что отгремело… Воздух был чист и прохладен. Он врывался в приоткрытое окно «Мерседеса», упруго обдувал лицо, заставлял смешно приплясывать подвешенного к зеркалу кургузого человечка и шуршал позабытыми на задней панели листами каких-то бумаг. Хорошо! Было хорошо и хотелось жить! Прямой выжимал не менее сотни и было это для его авто сущим пустяком, однако, свернув с Киевской трассы в город, он не рисковал уже ехать быстрее. Улица Красной Армии, хладокомбинат, Лепеши…

На выезде с Лепешей пришлось остановиться у железнодорожного переезда перед опущенным шлагбаумом. Прямой беззлобно ругнулся и потянулся к телефонной трубке, но кто-то его опередил: «мобильник» в его руке пронзительно заверещал.

– Слушаю, – сказал он и вытянул шею, выглядывая на железнодорожное полотно: скоро ли поезд?

– Ты слушай, слушай, Прямой, – ответил незнакомый, но серьезный мужской голос. – Привет от Айболита… Ты чего молчишь, Прямой?

В голосах, и телефонных тоже, Прямой немного разбирался – работа у него была такая: и сам зачастую брал клиентов «на голос» и также, по голосу, оценивал серьезность возможного с их стороны отпора. Этот голос был серьезным, и Прямой напрягся.

– Слушаю, – повторил он, немного помедлив. Айболит, питерский авторитет, ему действительно был хорошо известен. Вот только этот телефонный номер никто из его знакомых знать не мог – это факт. Трубка была чужая и принадлежала человеку никак с ним не связанному. И все-таки его вычислили. Как?

– Соображай, Прямой, базар к тебе конкретный. Ты на кичмане подписался рассчитаться к апрелю с Айболитом. Ты чего же базара не держишь?

– Я за свои слова отвечу… Айболиту. А тебя я не знаю, – Прямой попытался говорить жестко, но некоторая его растерянность все-таки проскочила дрожащей искоркой сквозь звуковую мембрану и была чутко уловлена.

– Ты порожняк не гони. Айболит сейчас не у дел. И ты это знаешь. Он передал полномочия серьезным людям. Я их представляю, и зовут меня Скок. Витя Скок. Запомни это имя, а полномочия тебе будут предъявлены. Готовь деньги.

– Хорошо, забьем стрелку на среду, предъявишь полномочия, будет тогда и разговор.

– Ты не понял, Прямой. Деньги надо отдать завтра – пятьдесят штук баксов. Сумма небольшая, так что поднапрягись и закончим дело. Но завтра, въезжаешь?

– Нет, братан, – у Прямого кончилось терпение, и он ругнулся в трубку, – … такие гуси у нас не взлетают. Ты не на фраера наезжаешь…