– Артём, тебя кто по-пьяни делал? Что ты вылупился на плазму? Нашел время! Это как раз то, что ПБК в молекулы разносит. Надеюсь, ты, идя к дороге, не сильно высовываешься? Как ты вообще?

– Да нормально, только привалило, но уже выбрался. Время до полного восстановления 15 сек.

– Интересно, как это твои сенсоры выдержали?

– Очень просто, я их выключил.

– Да, прав был Норт, с вами воевать себе дороже. А может вы потерянная колония имперцев?

– Юр, честно говоря, даже думать не хочу. Это мой сон и точка.

– Группа Гамма, вы целы? Откуда плазма прилетела? – Прозвучал голос Норта.

– Все пучком, первый. Минимальные повреждения. Все уже восстановились. Откуда плюха прилетела, не поняли. Траектория была по директиве, на нас, да и заметили, когда снижаться начала. Но походу с площади, по курсу.

– А говорили, что тут все зачищено. Как всегда третья рота напортачила. – Прорезался в эфире 2-0.

– Типа, да, – ответил Норт, – не расслабляемся, могут еще подарки быть. Термиты всякие и плазменные мины. 2-8, как штаны?

– Типа, сухие.

– Ну, ты смотри, не порть мне статистику, у меня всегда все возвращаются, правда, не всегда в ПБК, но все. Ты меня понял? Издохнешь – пожалеешь.

– Парни, – Норт продолжил инструктаж, – либо мутанты наползли за ночь, либо третья рота плохо зачистила. Так что наша задача меняется пока на зачистку. Вместе с мутантами могут появиться АПБК. Плазма такой мощности могла прилететь только с него. Группе Гамма особое внимание, может еще одна плюха прилететь.

– Принято. – Хором ответили несколько голосов.

Мы перегруппировались и шли не по дороге, а через завалы, чтобы не маячить на виду. Теперь я шел первым, проверяя проходы на предмет мин, прочности тропы и крепости сводов. 2-0 проталкивался вслед за мной, походу подсказывая куда заглянуть, как и на что может быть похожа мина. Точно так же по правой стороне двигались 2-9 и 2-1.

Метров через пятьдесят я вышел к почти уцелевшей стене. Это было последнее, более-менее серьезное укрытие на ближайшие двести-триста метров. Внутренние перекрытия здания плотненько обвалились внутрь, и я, почти не проваливаясь, встав в полный рост, посмотрел на стену. Она была вся в мелких дырочках, и создавалось впечатление, что видишь карту галактики. Этот эффект усиливало солнце подсвечивая стену с обратной стороны. Но романтика быстро испарилась, когда внизу у стены я увидел два подбитых ПБК. Подойдя ближе, обнаружил на них метки третьей роты. Судя по всему, это были «остатки» вчерашнего боя. Один лежал весь какой-то разбитый в хлам, ни одна верхняя панель не сидела на своем месте. Все детали были в мелкую дырочку, и выглядел он как дуршлаг. Складывалось впечатление, что кто-то тренировался забивать и вынимать гвозди, причем с редким фанатизмом. Второй остов был целее, внешне, но вместо головы было оплавленное отверстие. Заглянув внутрь, я увидел корку спекшегося шлака и все.

– Лайт. – Обратился я к 2-0 (мы познакомились пока пробирались завалами). – Ты посмотри, как их разобрали! Первого просто расковыряли. У него что, защита отказала?

– Да ничего особенного. Тот, который в дырочку – попал под сосредоточенный огонь не менее пятидесяти стволов, а то и поболее, судя по количеству повреждений. Сюда его явно второй притащил, но перебрал с активной защитой. Просто подключил ее напрямую к реактору, а тот пыхнул слегка. Так бывает. Реактор крепкий, часовщики делали, можно перегревать до тысячи трёхсот градусов, но надо и меру знать. Он не знал. Либо блок управления был пробит либо же хакнули его на такой случай. Вон посмотри на стену. Красиво пыхнул, на десять метров камень оплавился.

Осмотрев стену, я действительно увидел ровную проплавленную полосу.

– Душевно пыхнуло. – Согласился я.

В это время я увидел, как из стены, с треском вылетел кирпич. Пока камень летел, Лайт крикнул «ЛОЖИСЬ» и тут НАЧАЛОСЬ.

Я помню, что к нам прибежали Мзусер с Юрасом. Все в пыли, копоти и в свежих вмятинах на кирасах. Потом, более двух часов мы отстреливали толпу прущих на нас мутантов. Потом нас обошли, и мы держали уже круговую оборону. 2-0 и 2-1 стояли в центре и изображали из себя минометы, накрывая навесным огнем наступавших. Мы с Юрасом отстреливали самых быстрых, что успевали проскочить между плазменными разрывами. Юрас кричал по общей связи, что у нас кончается боезапас и срочно нужна воздушная поддержка. Ему возражали, мол, противник слишком близко. А Юрас кричал, что пусть птицы валят прямо по нашим маякам. И наконец, прилетели «птицы». Штурмовики валили боекомплект, принимая целеуказания от наших маяков. Надо отдать им должное, ни один снаряд не прилетел в наш закуток. Разве осколки залетали, звонко рикошетя от оплавленных стен и нашей брони.

А потом была тишина, и мы услышали голос Сима.

– Парни, сидите по своим щелям, птицы завели коробку, ща всех приголубим. Ваша жопа летит вам на встречу. – В эфире послышались редкие смешки.

Я лежал на куче щебня и не мог понять, почему находясь в теле ПБК, у меня ломит все тело, звенит в голове от близких разрывов, и я практически ничего не соображаю.

– Юрас, а почему я так устал, будто эшелон угля руками перетаскал. Я ведь в ПБК, а здесь нет ни мышц, ни нервов, мне совершенно не хочется пить, хотя нет, водки хочу грамм триста-пятьсот.

– Мозг твой все помнит.

– Так мозга то и нет.

– Ну не мозг, а разум. Мыведь не мозгом ощущаем, но разумом.

– Так сказал Конфуций. – Пошутил я.

– Конфуций? – Переспросил Юрас. – Не знаю такого дятла, но знаю, что на войне для солдата главное не победа. Победа для генералов. Солдату тоже приятно быть победителем, но на войне главное для солдата – выжить. А чтобы выжить, надо бояться, но когда боишься – страх сковывает, и тогда умираешь. Вот и приходится бояться, но не сильно, чтобы сквозь страх прикрывать своих. Страх тоже терять нельзя, тогда тоже труп, причем еще быстрее, чем когда боишься. Вот от этого мозг и устает. Веришь, был бы в «натуре», обсеренивался бы каждый раз, как из челнока выхожу. И так вот уже двести лет подряд.