Бывает, люди совершают большое путешествие, не выходя из дома. Для этого им достаточно любить человека, который своими глазами видит Тадж-Махал, Статую свободы, Эйфелеву башню или величественный Ганг. В чем секрет? В физике есть понятие запутанных частиц, которые "чувствуют" друг друга и взаимно реагируют на изменение состояния любой из них, независимо от удаленности и препятствий. Может, в мире людей тоже существует такая запутанность, и имя ей любовь? Тогда секрет раскрывается просто - влюбленные обмениваются ощущениями на любом расстоянии и путешествие одного превращается в путешествие другого.
Но стоит ли расставаться вообще? Физика бессильна дать ответ на этот вопрос, а герои описанной истории - вполне.
1
В маленьких городках жизнь течет размеренно. Все друг друга знают, в школьных классах учатся дети, родители которых тоже одноклассники. Я родился в Ейске в тысяча девятьсот восьмидесятом и еще помню парады с красными флагами, октябрят и пионерию. Родители достойные люди, папа – потомственный инженер, мама – воспитатель детского сада, они всегда любили меня, моих младших брата и сестру, прививали порядочность, ответственность, честность.
Школьная пора началась на пике перестройки. Помню, из телека с выпуклым экраном и мутноватой картинкой президент с жаром проповедовал наступление гласности, свободы и новых форм хозяйствования. Конечно, малолеткам его речь казалась сущей абракадаброй и мы терзались лишь одним вопросом – почему у столь уважаемого человека грязный лоб?
Вслед за гласностью и свободой пришли девяностые. В городке началась сепарация населения на сверхбогатых нуворишей и не вписавшихся в рынок простолюдинов. Наша семья относилась к последним. Родители никак не могли взять в толк: как можно не платить вовремя зарплату и ездить на мерседесе, почему соседская тетя Дуся с тремя классами образования мотавшаяся в Турцию за барахлом, теперь не спекулянтка, а честный предприниматель и ее доходы несоизмеримо выше чем у квалифицированных рабочих, инженеров и педагогов. В обиход вошли словечки "кинуть", "бортануть", "новые русские".
Классе в шестом впервые довелось столкнулся с попыткой старшеклассников "отжать" у меня карманные деньги в обмен на "крышу". Дети ведь копируют реальность и школа – ее маленькая модель. Тогда мы с Валькой Стрижовым, моим рослым другом, дали отпор "крышевателям".
Но даже взрослые разборки в Ейске имели сугубо местечковый масштаб, люди будто натягивали на себя образы из модных сериалов, играя в халтурной самодеятельности. Так что, появление Риткиной семьи, людей "извне", стало для городка заметным событием.
Иногда раздумываю: как сюда занесло их аж из Питера? Возможно, дело в Ритиной матери, периодически взывавшей к смене жизненных декораций. Наскучил, положим, Альгиде Элеоноровне шум большого города, захотелось перебраться в тихий уголок, и вот они в Ейске. А может, их привела к нам коммерция – поговаривали, будто бы колымские золотодобытчики, к которым относился отец Ритки, вознамерились построить на азовском взморье базу отдыха и Борис Иванович как раз руководил строительством. Есть также вероятность, что в один из случайных визитов, Риткиных родителей просто пленил летний Ейск. В таком случае, Альгида Элеоноровна и Борис Иванович наверняка трижды пожалели о переезде, ведь Кубань горазда на неприятный трюк – огорошивать разомлевших, влюбленных в южное лето бедолаг мерзкой осенне-зимней порой, ничуть не лучшей чем в Петербурге.
2
Ритку отдали в нашу четвертую школу. Обычная школа, со свежепришпандоренным словечком "лицей". Наверное, мама и папа Риты, люди с изысканными манерами, клюнули именно на него, не вдаваясь в суть вопроса. Ясно же сразу – прогрессивное "лицей" лучше нафталинового "СШ"! Правда ни учителя, ни тем более ученики, тогда еще не придумали отчего средняя школа вдруг стала лицеем и как с гордым пушкинским названием сочетаются обшарпанные стены, вечно пьяные трудовик с физруком и воняющая кислой капустой столовка, за которую директриса в духе времени сдирала родительские взносы.
Наш восьмой "А", в который определили новенькую, был дружным. Классного руководителя, Аллу Владимировну, ученики за глаза с любовью называли Аллочкой, пользовались ее мягким характером, гордились Аллочкиными красотой и "модерновостью". Классная отвечала взаимностью и знала чего просят души подростков помимо учебы.
Опишу немного ребят из классного костяка.
Вальку Стрижова уже упоминал – крепыш, троечник, всегда заступался за одноклассников, играл в футбольной команде школы, шутил плоско, но так простодушно и наивно, что слушатели смеялись. Не над шуткой, конечно, над ним. Валька приобщил и меня к спорту.
Надя Четвертак – классная прима, красотка. Все сходились во мнении, что далеко пойдет, станет известной актрисой или телеведущей. Как иначе, если дикция великолепна, а мальчики увиваются днем и ночью? Мы с ней жили в одном дворе, ходили в один детский сад, вместе выгуливали наших младших, когда сами подросли. Я относился к Надюхе почти как к сестре.
Лёнька Моисеев. О таких говорят, родился с серебрянной ложкой во рту. Папа директор овощебазы, мама заместитель главы администрации города, а до того председателя горисполкома. Лёньку обхаживали учителя, ведь родители щедро спонсировали ремонты и "пробивали бюджетную помощь". Мотивации учиться у Леньки не было никакой. При этом он не слишком задирал нос, а это ценно.
Саня Холод – гордость класса! Отличник, поэт, моральный ориентир. Его первым принимали в октябрята и пионеры, а затем, когда звездочки и красные галстуки полетели в урну, в совет учеников. Но он не слишком преуспевал на публичном поприще, всецело отдаваясь русскому и литературе.
Женька Жирнова – хорошистка, "опора и надёжа" Аллочки по выражению Вальки. Женька готовила стенгазеты, на спортивных мероприятиях торчала рядом с организаторами, выражала официальное мнение школьников в диалогах с учителями. Своя в доску. Умница, в общем.