Я подбегаю к ней и хватаю ее за плечо.

— Ким! Я так волновалась за тебя. Почему ты мне не перезвонила?

Ее лицо побледнело, словно она увидела привидение, когда она снимает наушники.

— Элли...

— Что? Что такое? Эйден что-то сделал?

— Эйден? — она хмурит брови. — Какое он имеет ко всему этому отношение?

— Э-э.. Ким? Ты явилась на урок с этим мудаком.

— Он нашел меня перед кабинетом медсестры и велел идти с ним на урок.

У меня закипает кровь.

— Он причинил тебе боль? Заставил тебя?

— Какого черта? Зачем ему это делать? — Ким играет с лямками своего рюкзака. — Он вежливо попросил. Почти...

— Почти что?

Что-то ностальгическое мелькает в ее глазах.

— Дружелюбно.

— Ого. Ким. Ты слышишь себя? Эйден не дружелюбен. Он не может быть дружелюбным.

Он чертов псих!

Пожалуйста, не говорите мне, что он тоже играет с разумом Ким. Это что, «пошла ты» для меня? Или я слишком драматизирую?

Но опять же, Эйден из тех, кто просчитывает свои ходы, прежде чем что-то предпринять.

Ким хмурит брови, поджимая губы.

— Почему ты так напряжена?

— Прости, — я смягчаю свой голос. — Просто я беспокоюсь о тебе, хорошо? Эйден никогда не был дружелюбен по отношению к тебе, так зачем ему начинать сейчас?

— Кинг также никогда не был жесток со мной. Мы знакомы давно, ты же знаешь.

Ее губы дрожат.

Знакомы давно?

Я знаю, что Ким училась в Младшей Школе Королевской Элиты вместе с остальными всадниками, но у меня никогда не складывалось впечатления, что она дружила с ними.

Я имею в виду, что Ксандер издевается над ней при любом удобном случае. С чего бы остальным дружить с ней?

Особенно Эйдену.

— В любом случае, почему ты была у медсестры? — я спрашиваю.

— Просто головная боль. — она улыбается, но улыбка не доходит до ее глаз. — Я заехала за тобой, но твой дядя сказал, что ты уже уехала.

— Извини за это. Тетя подвезла меня, и я забыла свой телефон в школе.

Она на секунду замолкает, покусывая нижнюю губу.

В конце концов она расскажет мне, что случилось. А пока я глажу ее по плечу и говорю легким тоном.

— Выпускной год, взрослые решения, верно?

— Какие решения?

— Знаешь, в этом году мы тоже оторвёмся.

Она смотрит на меня с растерянным видом.

— Как? Как мы можем это сделать? Потому что твой пустой оптимизм никогда ничего нам не приносил.

— Ким...?

Она, кажется, не слышала меня и продолжает вести быстрый огонь.

— Мы не можем их остановить. Можем только оставаться под водой, пока она льется на нас, и молиться, чтобы они промахнулись, чтобы нам не пришлось терпеть это снова. Мы можем только поклониться и позволить им нанести удар, надеясь, что это окончательно.

— Ким! — я встряхиваю ее. — Не говори больше такого дерьма. Мы не были рождены для того, чтобы нас топтали. Ты меня слышишь?

— Я не такая сильная и собранная, как ты, Элли. — в ее глазах блестят слезы. — Я не могу заморозить мир, как делаешь это ты. Это больно. Все это причиняет боль. Я устала, понимаешь? Я просто чертовски устала от этого дерьма. Это произошло десять лет назад. Десять гребаных лет. Да, я облажалась, но я всего лишь человек. Я заслуживаю второго шанса.

Я остаюсь на месте, как вкопанная, когда Ким вытирает глаза и стремительно обходит меня, чтобы войти в класс.

Она... сорвалась.

Ким не из тех, кто срывается. Она такая добрая, тихая и... запуганная.

Что случилось, что заставило ее сорваться? И что, черт возьми, она имела в виду, говоря, что заслуживает второго шанса?

Второго шанса от кого?

Быть может, я знаю свою лучшую подругу не так хорошо, как мне казалось.

Что-то покалывает у меня в затылке, и живот сжимается от странного осознания.

Я оборачиваюсь только для того, чтобы быть захваченной дымчатыми глазами короля дьявола.

И он ухмыляется.

Остаток дня мы так заняты своими уроками, что я не могу найти возможности поговорить с Ким.

Я ерзаю, мои ноги не перестают подпрыгивать, и я продолжаю кусать колпачок карандашей.

Есть также тот факт, что стая из четырех всадников окружала нас в каждом классе. В. Каждом. Долбанном. Классе. Эйден всегда сидел позади меня, как надвигающаяся угроза.

Если кто-нибудь занимал места по обе стороны от меня и Ким, все, что им нужно было сделать, это встать рядом, и все, кто занимал это место, убирались прочь.