Я в таком же бредовом состоянии, как и в прошлый раз. Чувствую себя такой чувствительной и больной, но не хочу, чтобы он останавливался.

Я жажду боли и удовольствия, которые он приносит.

Я жажду его.

Его плечи напрягаются. Я все еще хочу посмотреть, как он свалится с обрыва, как он сделал это со мной.

Эйден мне не позволяет.

Он дотягивается до моего клитора и дразнит его, прежде чем войти в меня в последний раз. Я снова кончаю с хриплым криком.

— Блядь, — стонет он, когда тепло наполняет мои внутренности.

Эйден остается внутри меня, притягивая меня к себе. Моя голова покоится у него на груди, ухо прижато к его сердцебиению. К его естественному, но беспорядочному сердцебиению.

Тук.

Тук.

Тук.

Я касаюсь губами его кожи и остаюсь в таком положении, пока мои веки трепещут, закрываясь.

Свобода.

Это то, на что должна быть похожа свобода?

Что-то теплое окутывает мою кожу почти так же, как...

Вода.

Я вздрагиваю, просыпаясь, ожидая обнаружить себя в этой мутной, темной воде из ночных кошмаров.

Мое дыхание приходит в норму, когда я узнаю окружение. Я в своей ванной комнате с белой плиткой и пастельно-розовым декором.

Я также сижу в своей наполовину полной ванне. Совершенно голая.

Теплая вода каскадом льется из крана, медленно погружая мою грудь.

Эйден смотрит на меня, но смотрит искоса, возясь с моим шампунем во всей своей обнаженной красе.

Я прикусываю нижнюю губу, открыто таращась на него. В его красоте есть какое-то первобытное качество, которое привлекло мое внимание с первой нашей встречи.

Его мышцы напрягаются при каждом движении. Татуировки со стрелками скользят вместе с пульсацией его мышц. Его член полутвердый, направлен в мою сторону. Интересно, всегда ли он в таком состоянии, потому что я никогда не видела его вялым.

— Наконец-то ты проснулась, соня, — говорит он, не поднимая головы.

Я позволяю своей руке блуждать в воде. Не могу поверить, что Эйден делает мне ванну с пеной.

— Как долго я была в отключке? — я спрашиваю.

— Около двух часов.

— И что ты делал все это время?

— Наблюдал за тобой.

Наблюдал за тобой.

Будь он проклят, и как легко он может говорить подобные вещи. Если бы это была я, я бы никогда в этом не призналась.

Когда я молчу, он скользит своими металлическими глазами по моему телу, и, хотя оно покрыто пузырьками, кажется, что он видит сквозь них.

— Я также просматривал твой Инстаграм.

Я сглатываю.

— Ты просматривал мой Инстаграм?

Он наклоняет голову набок.

— Как думаешь, почему я подписан на тебя?

Я всегда думала, что это какой-то метод запугивания, не то чтобы он на самом деле серьезно относился к следующему фактору.

— Кстати, ты все еще не подписалась на меня в ответ, — говорит он, будто я об этом забыла.

— Так зачем ты просматриваешь мой профиль? — я отклоняюсь.

Он пожимает плечами.

— Чтобы посмотреть, что ты задумала.

— То есть ты преследуешь меня?

Он ухмыляется.

— Я предпочитаю расспрашивать.

Я брызгаю водой в его сторону.

— Ты неизлечим.

— Мне любопытно... — он замолкает. — Почему ты никогда не публикуешь свое лицо?

— Что?

— У тебя есть фотографии еды, живописных пейзажей, твоих тети и дяди, Рид и ее брата, но никогда твоего лица. Единственные фотографии сделаны сзади или сбоку. Нет ни одного снимка, на котором ты смотришь в камеру. Как будто ты этого боишься.

Я поднимаю плечо.

— Не все из нас любят внимание.

— Хм. Почему я чувствую, что это не про тебя?

Когда я не отвечаю, он поворачивается, убираю шампунь.

Я задыхаюсь, звук прерывает льющуюся каскадом воду.

Порезы.

У Эйдена два пореза на спине. Они выцвели на его загорелой коже, и, наверное, поэтому я не замечала их раньше.

Что с тобой случилось?

Вопрос вертится у меня на кончике языка, когда Эйден медленно поворачивается ко мне лицом. Темнота в его глазах пронзает меня, как тысяча игл.