— Я тоже хочу такие игрушки, Алан, — усмехнулся адмирал, — и не отказался бы от трех или четырех десятков дополнительных двенадцатифунтовок, чтобы заменить ими всю малокалиберную мелочь. Но вряд ли Адмиралтейство будет столь расторопно.

— Я пошлю отчет Его Величеству…

— Буду Вам крайне признателен, Алан. Хотя я и не ожидаю немедленного эффекта. А это значит, что нам придется быть крайне осторожными при дальнейшем продвижении.

— Понимаю Вас, Эшетон. И знаете, что… Я только что понял, что меня беспокоит.

— Да?

— Они не стали разрушать Либаву. Они почти не оказали сопротивления десанту — просто постреляли и отошли. Либо они желают, чтобы мы базировались именно здесь, либо уверены, что вернут город.

— Вы решили испортить мне настроение еще больше, мой друг? — нахмурился адмирал. — Напрасно. Оно у меня и так отвратительное.

20.04.1902. Лондон. Тауэр.

Эдуард VII, в семье — Берти, старший сын королевы Виктории и принца Альберта, не был кровожадным, одержимым и даже просто злым. В дневнике и письмах к своей старшей дочери королева Виктория сетовала, что сын склонен к легкомысленному образу жизни и его вступление на престол принесет невзгоды династии и стране в целом.

Будучи в очень зрелом возрасте, Эдуард VII регулярно удалялся от государственных дел и предавался любимому времяпровождению в парижском борделе «Le Chabanais», где у него была своя комната. Там стояло особое кресло, на котором Берти мог удовлетворять двух женщин сразу. Личную медную ванну с бюстом полулебедя-полуженщины для королевских утех наполняли шампанским.

Собственно, все государственные и окологосударственные дела Эдуарда, включая международные, и даже его масонские увлечения были похожи на посещение борделя — весело, ненапряжно, без каких-либо обязательств. Живи он в XXI веке, его отношение к делам можно было бы охарактеризовать термином “прикольно”. Современники же писали, что король рассматривал государственные обязанности, как своеобразные приключения, способ побороть скуку пресыщенного развлечениями карапузика!

Посетив первый раз Россию в статусе наследника, Берти ляпнул на семейном ужине с Алисой, что ее муж Никки очень похож на Павла Первого… Ничего злобного в его словах не было, он просто проговорился о решении, давно принятом в Британии относительно России и самодержавия. Его ни разу не скрывали и широко обсуждали в клубах и ложах Лондона. Конечно, этикет требовал промолчать, но так прикольно было наблюдать вытянувшиеся лица Никки и Аликс…

Вот и внезапно открывшиеся военные действия против Российской империи Эдуард VII даже не попытался остановить. Это же новое развлечение! Это же весело и азартно, как в карточной игре… Азарт, ещё один двигатель короля Эдуарда, идеально работал за игральным столом и на охоте. Так почему же его не использовать в международных делах? По совокупности вышеуказанных причин, первые результаты атак Британского флота короля не огорчили, а только раззадорили. Ну подумаешь, утонула пара-тройка кораблей. Их у адмиралтейства столько, что они собственные устаревшие броненосцы используют как мишени! Не беда, построят новые! Но вот сколько сможет продержаться Никки — это действительно любопытно. Глядя на карту России, Берти чувствовал себя мальчуганом, ворошившим палочкой муравейник и наблюдавшим, как суетятся мураши вокруг своего порушенного жилища…

В общей победе английского оружия над русским Эдуард VII не сомневался ни минуты. Основания для этого были еще совсем свежи — более-менее удачная Крымская кампания 1855 навевала оптимизм, а победные реляции из Трансвааля подпитывали его лучше, чем донесения разведки о крайне низкой степени боеготовности русской армии, застигнутой врасплох на стадии переформирования. Поэтому, вполуха выслушав извинительно-смущенный доклад моряков, он с надеждой посмотрел на своих генералов. Они-то не подведут! Транспорты с закаленными в боях ветеранами англо-бурской войны уже идут из Африки в Китай. Скоро русским там станет вообще не до смеха.

—Какие потери у Китченера при продвижении от Цзиньчжоу до Мукдена?

—Три человека ранеными и два десятка заболевшими, — заглянув в свои записи, бодро доложил адъютант.

—И как скоро он преодолел этот путь?… Простите, какое там расстояние?

—120 миль, Ваше величество, — скосив глаз на грустных моряков, гаркнул гвардеец, — всего за пять дней, и это с учетом восстановления дорожного полотна, поврежденного во время восстания ихэтуаней.

— Ну что ж, господа, — король, картинно пружиня ногами, прошел вдоль строя черных флотских мундиров, ехидно заглядывая в глаза адмиралам, — если лорд Китченер продолжит в том же духе, осенью он будет пить шампанское прямо в Зимнем Дворце в Петербурге… А вот флот… Может быть вас отправить на стажировку в армию? Как полковник гвардии, могу похлопотать! Должен же хоть кто-то научить вас воевать…

На флотские лица было больно смотреть.

—Ваше Величество! — ответил за всех Первый лорд адмиралтейства, — уверен, что Гранд флит в ближайшее время оправдает свой высокий статус лучшего флота. Адмирал Сеймур телеграфирует из Вейхайвея о начале операции, которая позволит поставить жирную точку на притязаниях русских в Тихом океане.

В это же время. Вейхайвей.

— У меня есть для вас отличная новость, — усмехнулся адмирал Сеймур, приветствуя своих офицеров. — Мы, наконец-то, заканчиваем бессмысленно жечь уголь и идем в бой.