Шрифт:
– Нет аппетита? – тихий вопрос рассекает молчание.
Мотаю головой.
– Твоя сестра отвратительна, - произносит Кадир после короткой паузы. – Моя ошибка, что она все еще здесь. Но ненадолго. Больше ты ее не увидишь.
– Я не хочу говорить о ней. Мне абсолютно все равно, здесь она или нет… Меня занимает другое…
– Что?
– Навестить отца. Как можно скорее.
– Да. Я тебя понимаю. Мы поедем к нему после завтрака. Теперь порадуй меня, попробуй что-нибудь. На кухне очень старались угодить тебе.
Мне? Серьезно? Я не верю ему.
Приходится что-то съесть, кладу на тарелку первое попавшееся блюдо. Не ощущаю вкуса. Пристальный взгляд шейха нервирует меня. Но я безумно хочу к отцу, поэтому стараюсь быть послушной девочкой.
– Ты уверен, что хочешь поехать со мной? Или боишься, что сбегу?
– Что за разговоры? – хмурится шейх. – У нас с тобой договор. И я тебе доверяю.
Черный джип едет по городу, я уставилась в окно, дрожа от предвкушения. Мне необходимо убедиться, что с папой все хорошо. Заботились ли о нем? Или держат в каком-нибудь хлеву без медикаментов? От этих арабов всего можно ожидать!
– Я даже не собираюсь напоминать тебе, что стоит говорить, а о чем умолчать, - равнодушно произносит Кадир.
– Правда? А что ты только что сделал? – спрашиваю горько.
– Я верю, что ты очень умная… И преданная, Виталия. Обещаю, что я также буду честен в нашем договоре.
– То есть скоро отпустишь меня?
– Отпущу.
Отпустит? Как Ксению, пошла вон, сука, я больше тебя не хочу?
Почему-то слова шейха не приносят облегчения, мне становится лишь хуже. Я ощущаю себя грязной шлюхой.
Наверное, это глупо. Миллион женщин после секса с мужчиной чувствуют себя иначе. Почему я другая? Издержки в воспитании? Папа был слишком строг со мной?
Или я… не хочу уезжать от шейха? Стокгольмский синдром в действии?
Больница выглядит очень достойно, трехэтажное здание, отличный ремонт, ковры в коридорах, все выглядит стерильным. Отбрасываю все дурацкие самокопания, смахиваю слезы. Папа увидит меня счастливой! Захожу в палату, дрожа от нервного напряжения. Папа сидит в кресле у окна. У него шикарные условия, это сразу бросается в глаза. Большая кровать, явно удобная, с несколькими подушками, теплым одеялом, фруктами на тумбочке, графином с соком, свежевыжатым.
– Привет, - произношу севшим от волнения голосом. – Наконец-то увиделись…
– Виталия! – восклицает отец и я больше ничего не вижу и не слышу, бросаюсь в его объятия.
– Как ты себя чувствуешь? Прости меня… Прости что не приходила раньше. Я… Мы… Мы только приехали, папочка. Кадир показывал мне свои владения.
Все это я придумала сама. Шейх не утруждал себя подробностями. Он знал, что ни за что не скажу человеку, перенесшему сердечный приступ, ужасную правду, подробности о своих злоключениях. Кадир стоит в дверях, выглядя предельно спокойным, властным, чуть отстраненным.
Звонит его мобильный и взглянув на экран, шейх произносит ровным голосом:
– Извините, я оставлю вас наедине.
Глава 22
– У тебя ко мне куча вопросов, я знаю, начинаю тараторить возбужденно, как только остаюсь наедине с отцом. Я безумно благодарна тому что Кадир ушел. Без него лгать и изображать из себя то, чего нет – гораздо проще.
– Скажи только одно для начала, дочка, - взволнованно говорит отец. – Тебя не обидели? Это очень важно, скажи правду, милая. Я уверен, что этот мужчина похитил тебя и Ксению. И он обязательно поплатится, если это так. Хоть он и спас мне жизнь. Но за дочерей я спрошу с него… Ксения мне правды не скажет, в этом я убедился… Но ты, Вита…
– Папочка, ну что ты говоришь такое! Меня никто не обижал!
– То есть ты правда добровольно с ним сбежала? Как рассказала мне Ксения?
– Не сбежала. Отправилась в гости… Что еще наговорила тебе Ксения? – морщусь.
– Ничего. Только то что ты влюбилась в шейха, и сама все это спланировала. Что умоляла ее помочь… Я не виню тебя, если все действительно так. Но надо было рассказать мне, дочка…
– Прости пожалуйста! Знаю… Все так быстро произошло…
Как же трудно врать! Отец знает меня. Я бы никогда так с ним не поступила. Разве любовь способна снести крышу настолько? Не знаю… я на самом деле никогда не любила, чтобы судить об этом…
– Шейх отвечает тебе взаимностью? – спрашивает отец внезапно.
Мы переключились на его здоровье, папа подробно рассказал мне о своем лечении, о том, как заботятся о нем, о том, что он очень всем доволен и благодарен. И вдруг этот вопрос, снова выбивший почву у меня из-под ног.
– У нас… ничего пока не ясно, - бормочу, растерявшись от неожиданности.
– Прости, что лезу вот так. Конечно не ясно. Это вообще очень зыбко все. Он не парень из соседнего двора. Как там его... твоего бывшего… Степан, кажется?