Казалось, что их цивилизация отрывается от европейской, как «Феррари» от крестьянской повозки.

А потом случилось что-то непонятное. И арабский Восток практически замер в своем развитии.

Есть мнение, что прогресс остановился из-за повального увлечения игрой в нарды. Весь умственный потенциал арабского народа ушел в азарт передвижения фишек и кубиков. Склонившихся над ними ученых мужей совершенно перестали интересовать истинная продолжительность звездного года, умножение дробей и дальнейшие поиски философского камня.

Может быть, это было совсем не так. Или хотя бы не так прямолинейно. Но все равно, теория любопытная и заслуживающая внимания.

С Лизой Александровной произошло нечто подобное. Хотя и в сугубо индивидуальном масштабе.

Наверное, она могла бы сделать блестящую карьеру. Уверенно защитить кандидатскую и даже докторскую диссертации. Написать жутко умную книгу о влиянии императивных глаголов несовершенного вида на урожайность кукурузы в Вологодской области. В общем, творчески реализовать себя на гораздо большее количество процентов.

Вместо этого Лиза Александровна прожигает жизнь в бесшабашных шахматных поединках. Вечерами спешит к Екатерининскому садику, где собираются такие же энтузиасты. Постоянно участвует в первенствах района среди любителей.

Во время игры она забывает обо всем на свете. Словно старушка, которая в современной аптеке пытается купить лекарство от склероза за вышедшие из обращения советские рубли.

Как и всякая роковая страсть, шахматы приносят Лизе Александровне не только сумасшедшую радость, но и вполне закономерные страдания. Вплоть до временной утери статуса полноценной гражданки Российской Федерации.

Дело происходило во время очередных всенародных выборов. Так уж случилось, что Лизу Александровну это мероприятие застало в поезде. Она ехала в отпуск – с восторженными мечтами о южном солнце и теплом море. А сосед по купе любезно согласился сыграть две-три партии, что само по себе стало бурным дополнительным счастьем.

На одной из больших станций в вагоне появились члены избирательной комиссии с красной урной для голосования. Пассажирам объявили, что каждый желающий может, не отходя от спальной полки, выполнить священный гражданский долг. Достаточно только предъявить паспорт и выполнить кое-какие формальности.

В купе, где сидели шахматисты, просунулись озабоченные головы работников избиркома:

– Будете голосовать, товарищи?

– Да, да, конечно… – задумчиво согласилась Лиза Александровна.

Она не отрывала взгляд от позиции на доске. На ощупь достала из сумочки паспорт и кое-как нацарапала свои данные в открепительном талоне. Получив бюллетень, аккуратно сложила его вчетверо.

После чего торопливо засунула паспорт в избирательную урну, а сложенный бюллетень – в сумочку.

Члены избиркома извлечь документ категорически отказались. По закону они должны были доставить запечатанную урну в свое центральное учреждение и там вскрыть на глазах наблюдателей и не раньше, чем в двадцать часов по местному времени.

Лизе Александровне пришлось прервать поездку и возвратиться домой. Да еще целую неделю переживать – вернут ей паспорт, или он так и затеряется на российских бюрократических просторах.

В итоге все завершилось благополучно. Хотя остававшийся дома муж долго крутил пальцем у виска и ронял обидные слова в адрес великой древней игры.

Кстати, Лиза Александровна почти не переживает из-за шахматных побед или поражений. Ее завораживает сам процесс движения фигур и расчета вариантов.

Мы относимся к результату гораздо эмоциональнее. Вадик Семенов после каждой партии подпрыгивает на месте и кричит о гениальности замысла. Или, наоборот, о случайно утерянной концентрации. Он проигрывает чаще других, потому что слишком торопится.

А в блице, как ни странно, лучше не спешить. Движения руки должны быть плавными и ритмичными, как у пловца. Здесь надо не быстро бить по часам, а быстро думать.

Если бы я занимался физиологией, то обязательно написал статью о пластике спортсменов. И в том числе шахматистов. Мне кажется, что наблюдать за ней не менее интересно, чем за тактическими уловками или молодецкой затяжной борьбой.

Ну а Семенов попал бы в такую статью как образец стопроцентной физиологической бездарности.

Наши посиделки заканчиваются всегда одинаково.

У кого-то из присутствующих требовательно звонит мобильник. Это сердобольные коллеги с придыханием сообщают, что начальство вибрирует, бьет копытами и жаждет нашей материализации за письменными столами. И что не грех наконец-то появиться в отделе. Потому что только упорный труд дает шанс со временем стать начальником и уже самому вибрировать и бить копытами.

Мы со вздохами покидаем гостеприимный склад и расходимся по кабинетам.