Шрифт:
*** Там же. М., 1937, т. 55, с. 27.
Наизусть я, естественно, этих цитат не помнила, листы, поднятые с пола, перепутались, рев стоял страшный, и силы мои, и время мое истекли, и вместо всех заготовленных выписок о неизбежной победе слова я проговорила напоследок:
— С легкостью могу предсказать вам, что в столице нашей общей родины, Москве, неизбеж-ны: площадь имени Александра Солженицына и проспект имени академика Сахарова.
Молчание.
Кто-то: И переулок имени Максимова.
Громкий хохот.
Я (потерявшись, замедленно): И тупик Юрия Яковлева.
Кто-то: Все это мы завтра утром услышим по Би-би-си…
Кто-то: Зачем завтра утром? Сегодня вечером.
Я: А почему вы так боитесь Би-би-си? Мы — страна победителей.
Молчание.
Я, вообразив, что разговор окончен, что более ни читать, ни писать мне не придется, сунула бумаги, дощечку, линзу, фломастеры в портфель и, наконец, села. Села за стол, ожидая последнего акта — голосования. Но я ошиблась.
Снова поднялся Стрехнин.
Стрехнин: Скажите, Лидия Корнеевна, известна ли вам эта бумажка?
Я: Какая? Не вижу отсюда, что у вас в руках.
Стрехнин: У меня в руках ваша доверенность, отобранная в таможне советскими таможенни-ками при обыске у одного интуриста. Доверенность на имя лишенного гражданства бывшего советского гражданина Жореса Медведева. Это ваша рука?
Я: Да, моя. В своей доверенности я поручаю Жоресу Александровичу Медведеву получать в заграничных издательствах причитающиеся мне гонорары. И хранить их на Западе.
Кто-то: А зачем вам деньги на Западе?
Я: Не понимаю вопроса. Собственными гонорарами я, как каждый литератор, имею право распоряжаться по собственному усмотрению. Но это не секрет. Деньги на Западе нужны мне для того, чтобы Жорес Александрович посылал мне оптические приборы и глазные капли, которые в Советском Союзе не производятся.
При ваших, т. Стрехнин, тесных связях с таможней и другими подобными же, близкими литературе организациями вы можете навести справку и удостовериться: ни одного доллара, франка или фунта стерлингов я из-за границы до сих пор не получила. Если сочту нужным — получу, но пока — нет. На мои западные деньги Жорес Александрович покупает в Париже и посылает мне сюда глазные капли. И вот это. (Я повертела в руках большую линзу.)
Кто-то (кажется, Рекемчук): А мы-то думали, вы там копите доллары на бла-го-тво-ри-тельность.
Я: Нет, я не так великодушна, как Александр Исаевич. Это он откладывает свои гонорары на общественные дела. А я всего лишь себе на лекарства.
Кто-то: Медведев за рубежом здорово, говорят, разжился. Уж глазные капельки мог бы вам и на свои деньги прислать.
Я: Неприличное занятие — считать деньги в чужом кармане. Мне неизвестно, беден или богат Жорес Медведев. Скажу только, что в тот период времени, когда он еще не располагал моими гонорарами, он посылал мне линзы и лекарства на свои… И я ему за это глубоко признательна.
Стрехнин: Скажите, Лидия Корнеевна, вот вы упомянули в своих высказываниях имя Максимова. А вы читали его книгу "Семь дней творения"?
Я: Нет, к сожалению, нет. К сожалению, в последние годы я вообще очень мало читаю — только то, что непосредственно относится к моей работе… Но впечатление силы и правды произвело на меня письмо Максимова в Союз Писателей. То, в котором он прощается с Союзом.
Кто-то: Это где он надеется на мальчиков с сократовскими лбами? Наморщив лбы, они пишут, пишут, пишут?
Я: Да. Я разделяю надежду Максимова на наших мальчиков. В сущности, только на них*.
* Письмо Владимира Максимова в Союз Писателей от 15 мая 73-го года, письмо, в котором он спрашивал: "Почему в стране победившего социализма пьянство становится общенародной трагедией? Почему за порогом полувекового существования страны ее начинает раздирать патоло-гический национализм? Почему равнодушие, коррупция и воровство грозят сделаться повседнев-ной нормой нашей жизни?" — это письмо кончалось так:
"Я прекрасно осознаю, что меня ждет после исключения из Союза. Но в конце пути меня согревает уверенность, — что на необъятных просторах страны, у новейших электросветильников, керосиновых ламп и коптилок сидят мальчики, идущие следом за нами. Сидят и, наморща сокра-товские лбы, пишут. Пишут! Может быть, им еще не дано будет изменить скорбный лик действительности (да литература и не задается подобной целью), но единственное, в чем я не сомневаюсь: они не позволят похоронить свое Государство втихомолку, сколько бы ни старались преуспеть в этом духовные гробовщики всех мастей и оттенков.