Зверев выждал паузу, дождался Горохова, который с порога заявил:

– Никто из соседей кошачьих криков не слышал.

– Я так и подумал. Раз кошка не орала все выходные и не стала есть, когда хозяева вернулись с дачи, вывод напрашивается сам собой. Манюню накормил наш воришка, – проговорил Зверев. – Итак, давайте продолжим. Значит, вы пришли домой, попытались накормить кошку и что потом? Когда вы обнаружили пропажу картины?

– Сначала я обнаружила пропажу чулок! – воскликнула Зинаида Павловна.

– Каких еще чулок?

– Каких-каких? Самых обыкновенных. – Женщина подошла к комоду и указала рукой на полку. – Вот здесь лежали совершенно новые чулки. Американские, в упаковке!

– Вы носите чулки? – осведомился Зверев.

Зинаида Павловна фыркнула и проговорила:

– Вот еще! Для кого мне рядиться? Чулки для нашей внучки Танечки. У девочки скоро день рождения, вот я их и купила ей в подарок на барахолке. Добротные чулки, говорю же, американские!

– Зиночка, перестань! – запротестовал Сычев. – Кто станет красть твои чулки? Ты скорее всего положила их куда-нибудь и забыла. Уверен, что мы их непременно найдем.

– Ты меня совсем за дуру держишь? Я совершенно точно помню, что положила упаковку сюда, на полку.

Зверев подошел к комоду и мизинцем приподнял крышку шкатулки, стоявшей на полке. Внутри лежали какие-то украшения.

– Здесь есть что-то ценное? – поинтересовался капитан.

– Разумеется! – ответила Зинаида Павловна. – Золотая цепочка, гранатовый кулон, запонки.

– И что, ничего не пропало? Вы проверяли?

Сычев уверенно закивал и сказал:

– Все на месте! Пропала только картина.

– И чулки! – добавила Зинаида Павловна.

Зверев посмотрел на Костина. Тот уже перестал дуться и с профессиональным рвением следил за тем, как проходит опрос потерпевшей стороны.

– Ну что ж, а теперь давайте насчет картины, – продолжал Зверев. – Что на ней изображено? Известно ли вам, какова ее рыночная стоимость?

– Пропажу картины мы обнаружили примерно через полчаса после того, как вошли в дом. Она висела вот здесь, – проговорил Сычев и указал на гвоздь, одиноко торчащий в стене напротив окна. – Воры вырезали ее из рамки чем-то острым, а ту не тронули.

– Рамку Мокришин уже изъял для проведения экспертизы, – сказал Костин, молчавший до этого момента, и осведомился: – Будешь смотреть?

– Потом! – отмахнулся Зверев.

Сычев тем временем продолжал:

– Картина очень дорогая. Видимо, вор об этом знал и пришел сюда именно за ней.

– Мне сказали, что ее написал какой-то Шапиро, вроде бы француз. Это так? Он действительно знаменит?

Сычев булькнул гортанным смешком:

– Даниэль Шапиро! Да, он действительно знаменит, а вот насчет француза… – Хозяин квартиры рассмеялся едким старческим смешком.

– Он такой же француз, как я царица Савская! – заявила Зинаида Павловна.

– Я сейчас уже точно не помню, когда оно было. Году эдак в двадцать седьмом, когда я еще работал здесь, в Пскове, заведующим неврологического отделения межрайонной больницы, у меня лечился некий Даня Шапировский, наш, местный, из многодетной еврейской семьи. В то время он был всего лишь бедным, никому не известным художником.

– Шарлатаном он был! Видели бы вы его мазню! – в очередной раз вмешалась в разговор Зинаида Павловна.

– Полное имя моего больного – Шапировский Даниил Маркович! Он лечился от тяжелого приступа мигрени и при выписке подарил мне одно из своих полотен.

– Ну ты и ляпнул! Полотен! Говорю же, самая настоящая мазня: кубики, ромбики, пирамидки, одним словом, груда каких-то незамысловатых фигурок, а в самом центре – отрезанное человеческое ухо!

Сычев вздохнул и тихо продолжил:

– Спустя год после выписки этот самый Шапировский сбежал из страны и уехал во Францию. Там он как-то умудрился организовать выставку своих картин и, вы только представьте себе, получил всемирное признание. Тогда-то этот художник и стал Даниэлем Шапиро.

– И что с ним стало? – поинтересовался Зверев.

– Даня умер в тридцать девятом от инсульта. Его полотна тут же стали уникальными произведениями искусства. Так что картина, украденная у нас, стоит немалых денег.

– Я ведь мужу говорила, дескать, продай ты эти каракули, – заявила Зинаида Павловна. – А он мне: «Нет! Это же классика русского авангарда!» Предлагали же тебе за нее реальные деньги, а ты!..

– А кто хотел купить вашу картину? – поинтересовался Зверев.

– Некий академик Щукин, – ответил Сычев. – Я и его тоже лечил. Только не думаю, что он как-то связан с этим похищением.