– Не волнуйтесь так. Я со всем разберусь. А если что-то пойдет не так, то позвоню. – Теперь у меня получается искренне, широко улыбнуться, и мама тоже улыбается. Папа лишь кивает и хлопает меня по плечу.

– Хорошо. Это хорошо.

– Ну, и кроме того… – вылетает у меня, и я тут же прикусываю губу.

В комнате воцаряется тишина. Пока я не вздыхаю, набираю полную грудь воздуха и не договариваю до конца предложение, которое не хотела начинать:

– Лэйн тоже там. Как и Мэйсон. Я не одна. И найду новых друзей.

Мама становится серьезной, а ее взгляд перемещается к отцу, который убирает руку и слегка отворачивается. У него заходили желваки, и я отчетливо вижу, как недавние радость и теплота исчезают с его лица. За один миг его словно перекашивает от боли, и я напрягаюсь всем телом, готовясь к его следующим словам. Тем, которые он произносит всегда.

Ты не должна с ним видеться. Он делает все только хуже. Тогда он уже о тебе не позаботился, его не было рядом и сейчас тоже не будет. Это все его вина! Не желаю больше слышать его имя – никогда.

Но я напрасно жду. В итоге папа молча хватает мой чемодан и, несмотря на то что у него есть колесики, уносит.

– Пора выезжать, иначе Зоуи опоздает на поезд. Жду вас внизу у машины.

После того как он уходит из моей комнаты, я потираю руками плечи и в нерешительности замираю напротив мамы.

– Твой папа прав, нам надо идти.

– Мам?

– Да?

– Я не собиралась начинать этот разговор. Но… он ведь мой брат, – шепчу я, и голос надламывается. Он мой брат, хочется закричать мне. Ваш сын.

Он ломает больше, чем вы можете себе представить.

– Знаю, – мягко отвечает она, как будто услышав мои невысказанные мысли громко и четко. – Знаю… – Затем она тоже уходит, а мне больше ничего не остается. Я даю волю слезам.

Моя толстовка пропотела насквозь. На улице слишком холодно, в машине слишком жарко, а я и так была на взводе из-за разговора с родителями и последовавшего за ним прощания. Оно давило и в то же время освобождало.

Почему-то по пути на поезд, который я на самом деле чуть не пропустила, во мне впервые зародился настоящий страх. Перед тем, что мама с папой правы, твердя мне несколько недель подряд, что я еще не готова, что, возможно, действительно не справлюсь с этим городом или с учебой. А сильнее всего я боялась, что, когда начну жить с Купером, между нами все будет не так, как прежде. Что мы отдалились друг от друга из-за того, чего никогда не должно было произойти.

Не хочу, чтобы брату стало хуже только оттого, что я живу в соседней комнате.

На краткий миг меня накрывает этой тревогой и угрызениями совести, так как это Мэйсу в конце концов удалось уговорить Купера согласиться на мой переезд в квартиру. Сперва он хотел держать меня подальше от себя, Сиэтла и учебы. И был не в восторге уже тогда, когда в прошлом году за завтраком с Энди и Джун я вскользь ему об этом рассказала.

Но в результате они все заставили его передумать. Куп тоже не может изменить свои взгляды. Он волнуется за меня так же, как родители, пусть и не должен. В последнее время он хотя бы чуть-чуть расслабился, что уже просто прекрасно.

У меня на лице появляется улыбка.

Я предвкушаю встречу с Купом и остальными. Особенно с Мэйсом, которого в свой прошлый визит, к сожалению, не застала.

Между тем брат уже даже присылал мне фото Дилана, чтобы я знала, как он выглядит, прежде чем въеду. Чаще всего они получались размытыми, нечеткими или слишком мелкими. Несмотря на то что Купер отлично рисует и обладает хорошим вкусом, фотография – это явно не его.

Первое, что пронеслось у меня в голове при взгляде на снимки Дилана: Он на них не похож. Хорошо. Сначала я ощутила облегчение, а потом на два дня будто провалилась в какую-то дыру. Он не похож на них – лица, которые стояли передо мной не только в ту ночь, но и в несчетное множество других – во снах. И мне стыдно, что я сужу о человеке по такому принципу. Что это засело внутри меня настолько глубоко. И так проросло, что не всегда удается его подавлять или контролировать.

Пальцы задрожали, поэтому я сильно растираю ладони и переключаю мысли на вид за крупным окном. Пейзаж быстро проносится мимо, в Портленде пару дней назад уже шел снег. Сейчас на улице до сих пор холодно, однако от снега и льда по пути в Сиэтл уже не осталось и следа. На небе собираются темные тучи, громоздятся на горизонте, как горы. Но даже это завораживающее зрелище сейчас не в состоянии отвлечь меня от тревожных мыслей или тем более успокоить.

Я опять начинаю потеть.

Пора немного послушать музыку, тогда мне станет легче. Музыка помогает. С того момента я очень редко подолгу выношу полную тишину, ни с кем не разговаривая и ничего не делая. Радует, что как минимум по ночам она мне больше не нужна. Это прогресс.