А как искать? Я вот даже детектива ни одного за свою жизнь не прочитал, а в полиции профессионалы работают. По крайней мере те, которые с Москвы приезжали. И не нашли.

И уж тем более Кларе не нужно знать, что я хочу сожрать душу! Хорошо, если просто перестанет общаться. А если вдруг решит, что я тоже зло, которое необходимо уничтожить? Значит, как ни печально, но придётся кое-что от неё скрывать.

А может этот её свет души может мне помочь? Рядом с ней Голод не беспокоит. Только вот кто же мне отдаст Клару, чтобы она всё время находилась рядом. Но я спрошу у неё. Как-нибудь. Для очистки совести. Чтобы потом заявить, словно герой дурацкой книжонки: Ты сама отказалась быть со мной, поэтому я вынужден был съесть все эти души!

Бред какой. Но я спрошу. Как-нибудь.

Всё.

Сплю.

Субботнее утро не задалось с самого начала. Ни свет ни заря меня растолкала мать, потому как опять оборвала слив в бачке унитаза, и вода теперь льётся не переставая, а вода — это деньги…

Блин. Пришлось идти чинить бачок. Конструкция сия старше меня в два или три раза и давно сгнила, но при помощи лески, клея момент, синей изоленты и какой-то матери (учитывая последние данные, может быть как раз моей) мне всегда удавалось вернуть её к подобию жизни. Вернул и в этот раз.

Не успел после ремонта накачаться крепким чаем, как написала Клара. Написала целую повесть. Вчера к ним поздно вечером нагрянули гости из ближнего замкадья с молодым хлыщом, на пару лет старше её. Хлыщ моей подруге сразу не понравился, потому она просто ушла спать, но с утра мать ей уже высказала за неподобающее поведение. Отец хлыща оказался Очень Важным Человеком, породнившись с которым, её семья имеет все шансы свалить из нашего захолустья в то самое замкадье, а то и в Саму Первопрестольную. Поэтому она должна не выкаблучиваться, не подводить родителей, а сама позвонить хлыщу и наладить общение.

Я как мог морально поддержал подругу, но внезапно ощутил, что где-то глубоко внутри меня царапает какое-то новое чувство. Я вдруг осознал, что Клара — моё. Нет, это не никакая не влюблённость. Ну, как её описывают. И не ревность. Скорее раздражение, злость, смешанная с недоумением, типа: да какого чёрта кто-то посмел покуситься на МОЁ?!

Ей об этом я решил тоже пока не сообщать. Надо сначала эти новые для меня ощущения хорошенько обдумать.

И после всего этого меня посмел расстроить наш старенький пузатый телевизор. Оказывается, у нас сегодня опять протестовали против вывоза мусора из Москвы. Вывоза к нам. Типа экология нарушается, все дела. Блин, какая нафиг экология? После цементно-бетонного завода всё в нашем городе покрыто толстым слоем серой пыли. Даже трава не растёт и деревья все больные. Пока я работать не начал, мы с матерью картошку сажали на лесной поляне, километрах в пяти вниз по речке. Пробовали сначала сажать на участке за домом, но лопата просто не брала бетон, который у нас тут заместо почвы.

Но расстроился я конечно же не из-за экологии. Когда в прошлый раз протестовали, я узнал об этом заранее и успел до центральной площади добежать. И за полчаса стояния перед камерами с позорным плакатом получил восемьсот рублей! Самые лёгкие деньги в моей жизни!

Эх! Напьюсь с горя!

Лезу по этому поводу в шкаф, за свежей заваркой, но обнаруживаю, что её совсем не осталось. Да блин, кто-то проклял эту субботу!

Переключаюсь с горя на другой канал и попадаю на говорящую голову, которая режет правду-матку.

— Им ничего не стоит уплатить госдолг США, и ещё останется на безбедную жизнь… Клан Бушей! — вещала из телевизора голова, с едким от зависти пафосом. — Президенты, губернаторы, сенаторы! А ещё торговцы оружием и спонсоры террористов!

И тут кланы. Прямо как во вчерашней книжке. А что если…

Да не! Ну, нафиг! Переключаю голову.

— Известный комик, лидер партии «Слуга народа»… — Уже новая голова, голосом ехидно выделяет название партии, словно подразумевает какой-то подтекст, понятный лишь немногим.

Выключаю нафиг.

Сколько там уже? Девять часов. А прогуляюсь-ка я прямо сейчас до парка. Чем чёрт не шутит, может что и найду? Привычно сделав пару-другую бутербродов с майонезом, заворачиваю их в пакет без дырок, завязываю, чтобы не протекло, и кидаю в рюкзак.

Через двадцать минут уже стою под облупившейся стальной аркой, нависающей над входом в парк. ЦПКИО, гласит гнутая из стальной арматуры надпись на конструкции.

Когда я был совсем маленький, в этом парке ещё стояли всякие аттракционы. Ещё не распилили колесо обозрения, не растащили карусели, а самая маленькая карусель даже работала. А надпись эту в те беззаботные годы я расшифровывал для себя так: «Цирк приехал. Кио.». Эмиль Кио — так звали фокусника из старых журналов, подшивки которых хранились в дедовой библиотеке. Ну а где фокусник, там и цирк. Такая вот детская логика.

Сейчас от былой роскоши осталась только железяка над входом, да скамейки, восстановленные перед последними выборами. Ну и несколько молодых деревьев, высаженных под прицелами камер тогда же. А геометрический центр парка сегодня украшен нарядными белыми лентами с красными полосками, из строймага. Ленты видимо обозначают место преступления. Вокруг никого не видно, поэтому я смело иду смотреть.

Место преступления вблизи напоминает мусорку. Собственно, как и весь наш город. Между развевающимися рваными лентами находится небольшой овраг, который долгие годы используется посетителями парка в качестве помойки. Лежалый мусор вчера дополнили свежими мятыми салфетками и тряпками с высохшей кровью, а также голубыми перчатками и цветастыми упаковками из-под чего-то. Видимо ловить тут нечего, но подсказка хорошая: нужно купить перчаток вместе с какой-нибудь ядрёной бытовой химией в том же строймаге. Химия — чтобы не вызывать подозрений.