Г. Ф. Шершеневичем было дано понятие сделки как «такого выражения воли, которое непосредственно направлено на юридические последствия, то есть на установление, изменение или прекращение юридических отношений» [6] , определено значение мотивов воли, место сознания при совершении сделки. Сделанные выводы существенно повлияли на разработанное Г. Ф. Шершеневичем учение о недействительной сделке: в «Учебнике русского гражданского права» им был сформулирован имеющий важное теоретическое и практическое значение для всей теории сделок тезис о необходимости четкого разграничения физической, юридической и нравственной невозможности достижения юридической цели сделки; как следствие, им было дано определение мнимых и притворных, не закрепленных на тот момент времени легально. Г. Ф. Шершеневичем, кроме того, были даны важные практические комментарии законодательных положений.

Г. Ф. Шершеневич одним из первых дореволюционных правоведов подверг теоретическому осмыслению нормы о недействительности, сформулировал ее определение и признаки. Автор указывал на то, что «недействительная сделка не производит тех юридических последствий, которые предполагалось достигнуть совершением ее, и так как сделка недействительна, то все должно быть восставлено в то положение, в каком находилось до совершения сделки. Все, что на основании сделки было передано одним лицом другому, должно быть возвращено по принадлежности» [7] .

Н. Растеряев также давал определение понятие сделки как «всякого дозволенного юридического действия, имеющего своей непосредственной целью установление, изменение или прекращение юридических отношений» [8] . Недействительной сделкой при этом следовало, по мнению автора, считать такое, хотя и дозволенное юридическое действие, которое не удовлетворяет предъявляемым к нему законом требованиям, или которое не способно произвести известного юридического эффекта, а следовательно, и не может вызвать той перемены в юридических отношениях, к которой оно было направлено. Подобно Е. В. Васьковскому, Н. Растеряев обращал внимание на необходимость выделения ничтожности и оспоримости как форм абсолютной и относительной недействительности сделок. Критерием различения двух указанных форм выступала, по мнению автора, охрана интереса – публичного в случае ничтожности сделок и частного в случае оспоримости.

На смену тому X Свода законов Российской империи в 1903 году должно было прийти Гражданское Уложение [9] , не вступившее в силу ввиду известных исторических событий начала ХХ века. В сравнении с вышеназванным томом Уложение было нормативно-правовым актом совершенно иного уровня: институт недействительности нашел в нем свое отражение в виде системы иерархичных правовых норм. Глава II «Порядок совершения сделок и актов» содержала правило о недействительности соглашения, заключенного в недолжной форме. Глава III «Принуждение, ошибка и обман» определила понятия существенности ошибки, принуждения, обмана. Глава IV «Законная сила сделок» была посвящена вопросам совершения сделок в состоянии умственного расстройства, сделкам, противным закону, добрым нравам или общественному порядку, вопросам частичной недействительности сделки, моменту, с которого сделки считаются недействительными.

Первым советским нормативно-правовым актом, регулирующим отношения, связанные с недействительностью сделок, был Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. В нем было дано легальное определение сделок как действий, направленных на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений (ст. 26); вводилась система недействительных сделок при общем отсутствии их деления на ничтожные и оспоримые, сформулированного еще дореволюционными авторами. К недействительным сделкам были отнесены: сделка, в отношении которой не была соблюдена требуемая законом форма (ст. 29); сделка, совершенная с целью, противной закону, или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства (ст. 30); сделка, совершенная лицом, вполне лишенным дееспособности или временно находящимся в таком состоянии, когда оно не может понимать значения своих действий (ст. 31); сделка под влиянием обмана, угроз, насилия, или вследствие злонамеренного соглашения его представителя с контрагентом, или вследствие заблуждения, имеющего существенное значение (ст. 32); мнимые (ст. 34) и притворные сделки (ст. 35).

К способам защиты прав участников недействительной сделки относились конфискационные меры (ст. 147), двусторонняя и односторонняя реституция (ст. 148–151).

Одним из наиболее авторитетных исследователей института недействительности был И. Б. Новицкий. Он отмечал, что сделка – это «правомерное юридическое действие, совершаемое одним или несколькими дееспособными лицами, выступающими в качестве субъектов имущественных (гражданских) прав, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений» [10] . И. Б. Новицкий, подобно дореволюционным авторам, уделял внимание вопросам воли, мотивов в рамках общей конструкции сделки, соотношению воли и волеизъявления. Раскрывая особенности недействительных сделок, он обратился к дискуссии о месте недействительной сделки в системе юридических фактов, сводя воедино существующие позиции о правовой природе недействительности, о справедливости употребления понятия «недействительные сделки». Он сделал вывод о том, что недействительная сделка выступает юридическим фактом, влечет юридические последствия, хотя и отличные от последствий действительных сделок: «нельзя сказать, что недействительная сделка не влечет никаких юридических последствий». По мнению автора, «она не приводит к тем правовым последствиям, на достижение которых была рассчитана, но она порождает некоторые другие последствия: обязанность передать полученное по сделке в доход государства, возвратить полученное тому, от кого оно получено, и так далее. Следовательно, недействительная сделка как юридический факт существует» [11] .

Вопросы природы сделок и их элементов, недействительности сделок, оснований признания сделок недействительными также были последовательно рассмотрены Н. В. Рабинович. Продолжая дискуссию о месте недействительной сделки в системе юридических актов, она отмечала, что недействительные сделки являются действиями неправомерными: «они потому и признаются неправомерными, что противоречат нормам права. Именно неправомерность недействительной сделки обуславливает аннулирование и определяет те последствия, которые влечет за собой объявление ее недействительной» [12] . Недействительная сделка, в позиции автора, не деликт, не сделка как таковая, а особый вид юридического факта-правонарушения.

Исходя из изложенного, Н. В. Рабинович делала вывод о том, что признание сделки недействительной по существу не представляет собой последствие самой сделки, а является результатом того, что закон признает, а суд объявляет ее недействительной. Но она недействительна именно как сделка в силу присущих ей недостатков.

Гражданский кодекс РСФСР 1964 года, пришедший на смену ГК 1922 года, сделками объявил действия граждан и организаций, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав или обязанностей. Была сохранена классификация недействительных сделок в общем виде (ст. ст. 48, 49, 53, 57, 58), аналогичным образом определены последствия недействительности (ст. ст. 48, 49). Вместе с тем появились новые нормы, определяющие основания и порядок признания недействительными сделок с пороками на стороне субъектного состава и воли (ст. 50–52, 54–56).