И махали руками.

А дождь моросил и моросил, но никто не обращал на него никакого внимания, потому что уже знали, что сейчас, через две минуты тронется электричка, и его не станет. Он уедет. Он будет жить другой жизнью. И долго-долго не увидим мы его, и долго-долго не увидит он нас.

Все. Настала минута расставания.

Тая бежит за вагоном, Венька уже почти по – солдатски, уже почти по – мужски закусил губу, и только смотрит и смотрит пристально своими синими глазами, как бы всматриваясь в нас, как бы всматриваясь в свою прошлую уходящую от него навсегда детскую жизнь, беззаботную, веселую, бесшабашную. Все машут руками.

Сашка Чешик, Серега, Димка стоят. Молчат. Смотрят.

Славик вздохнул, поправил капюшон от яркой желтой курточки из модной нынче болоньи, и, как обычно, дал себе очередное указание, чтобы никогда, никогда не обижать и никогда плохо не думать о людях, особенно о тех, кто рядом, особенно если это твой друг, товарищ, однокурсник. Не думать о них плохо. Никогда. Особенно, пока он есть, пока они рядом. Иначе жизнь твоя потечет бестолково, случайно, тяжело.

Тая все бежит и бежит за медленно уходящим поездом. Она уже в самом конце перрона. Венька что-то ей кричит, но прощальный гудок электрички все заглушает. Тая не слышит. Останавливается.

Печальная картина расставания.

Все. Венька в Армии.

Вечером все это Славка описал в письме Кольке.

"Вот, Колька, – заканчивает он свое письмо – уехал в армию наш друг, а у меня такое ощущение, что уезжает вся наша прошлая жизнь, и мы туда, в эту жизнь, уже никогда не вернемся.

Вот так живешь рядом с человеком долго-долго, привыкаешь к нему, встречаешься с ним каждый день, и не знаешь ничего о том, что этот человек для тебя что-то значит, что этот друг-ли, знакомый ли тебе близкий человек и вдруг, когда уходит он из твоей жизни, словно что-то порвется в сердце, вдруг почувствуешь, что этот человек для тебя что-то значил, и что ты слишком плохо и незаслуженно иногда плохо обходился с ним, плохо иногда думал о нем, не ценил.

Отныне, я вдруг остро ощутил, что Венька и мне и тебе и Валентину больше, чем друг.

Венька это наше детство, наше общее детство, и вот оно это детство кончается здесь, на перроне кировского вокзала, в всхлипываниях матери Ванькиной и подруг наших, каком-то скорбном молчании друзей и пьяных подбадривающих криков его дядек, вот здесь, на перроне, и кончается наше детство, наша бесшабашная жизнь, и начинается что-то другое, взрослое, непонятное, жизнь, о которой они так мечтали, и которая настала так неожиданно, быстро, что все что-то растерялись, и мы, и родители, и вся компания наша.

Всё. Проводили Веньку, потом Валентина, потом и остальных. Все, Колька, кончилось наше детство."

Запечатал письмо в конверт, подписал адрес и пошел на почту. Такую новость надо сразу Кольке отправить.

Колька Князев, Князь, друг детства. Все они выросли здесь, в этих двухэтажных, построенных пленными немцами домах. А Колька в свое время перезанимался с гантелями, надорвал сердце. И в армию его не брали, как он не просился и какие комиссии не проходил. Все одногодки уже в армии. И от обиды взял Колька, нанялся на комсомольскую ударную стройку и уехал тоже "служить". Куда-то на юг в Пятигорск.

И главное просил Славика письма писать, обо всем, что тут происходит без него рассказывать. Что, Славик, с удовольствием и сделал, отнеся ему на почту свое первое письмо.

***

Актовый зал был полон. Первокурсники смиренно сидели, разглядывая красиво оформленный, с большими от пола до потолка окнами, выходящими на улицу Розы Люксембург.

–Товарищи, тихо, прошу внимания. Слово предоставляется заместителю директора Ивану Григорьевичу.

На трибуну поднялся невысокий, с блестящей макушкой, аккуратненький в белой рубашке с красным галстуком человечек. Его почти не было видно из-за трибуны. Поправив непомерно большие роговые очки, он развернул бумажку, взглянул в даль и наклоняясь к микрофону начал:

–Прежде всего, ребята, я вас всех поздравлю с поступлением в наш техникум. Наш техникум, как вы знаете, готовит специалистов для двух самых больших заводов города Кирова. Надеюсь, вы достойно продолжите наши славные традиции, успешно закончите по выбранной специальности и тоже станете классными специалистами.

Славик с Димкой, Вадиком и Чешиком сидели в середине зала. Славик достал маленький с мятыми корочками детектив. Открыл на 32 странице и продолжил чтение. Он, когда – то, получив от библиотекаря замечание о мятых уголках страничек, больше уголки страничек не загибал, но и закладочками как девчонка пользоваться было стремно. Так и решил, запомнил страничку, где остановился и все.

Завуч продолжал:

– В прошлом году очень хорошо в колхозе поработали группы электриков, обработчиков, вычислителей. А ваша группа, что? – обратился он к старшекурсникам. – Разве вы не читаете газету «Кировская правда»? Надо читать. Вы уже не школьники. Почитайте в ней, какая тяжелая ситуация у нас в области сложилась с уборкой урожая в этом году, этой осенью? Очень сложная ситуация. Кто поможет стране? Мы с вами, студенты и учащиеся. Партия бросает нас на самый трудный и ответственный участок уборки картофеля и овощей. А вы сорвали отъезд группы, опоздав на поезд. Так где -ж е спрашивается ваш патриотизм? Где любовь к Родине? Ведь она, любовь к Родине, проявляется во всем, даже в самой тяжелей и грязной работе, уборке осенью картофеля и овощей.