По сути, Конфуций сделал дао человеческим понятием. И продемонстрировал иную ипостась сочетания старости и молодости. Цзюньцзы - это не древний совершенномудрый дед с молодым задором в душе, но, наоборот, наивный юноша, неожиданно открывающий для себя седую мудрость веков. Юноша с седыми висками. Забавно, в даосской литературе Конфуций является популярным персонажем, героем бесед, которого наставляет сам учитель Лао. И это несмотря на то, что в понимании дао между даосами и конфуцианцами залегают едва ли преодолимые противоречия! Так же и современный нам даос Акунин сделал главным персонажем своих писаний конфуцианца Эраста Фандорина.

Да, Фандорин именно последователь Учителя Десяти Тысяч Поколений. Это не бросается в глаза, поскольку профессиональный переводчик Чхартишвили постарался, чтобы основы конфуцианского учения воспринимались как исконно русские реалии. Конфуцианская добродетель дэ стала достоинством, честью, ради которых существует Эраст Петрович. Hо и Конфуций восклицал в "Лунь юй": "Главное - будь честен и правдив..." (I, 8).

Человеколюбие жэнь выразилось в гуманности и милосердии Фандорина. Что ни говори, а Декоратора Фандорин казнит именно за то, что тот "нелюдь". Также Фандорин всецело дорожит понятием долга, не может служить двум господам сразу, а впоследствии даже брезгует предложением несимпатичного ему Симеона Александровича, нового московского губернатора, и в этом также следует конфуцианскому образцу поведения: "Когда живешь в какой-либо стране, служи лишь наиболее достойным из ее сановников и веди дружбу с ее самыми человечными мужами" (XV, 10). Hиже в "Лунь юй" приводится и пояснение этого правила: "Когда пути неодинаковы, не составляют вместе планов" (XV, 40).

И знаменитый индивидуализм и независимость Фандорина (его тяга к privacy) также описывается в "Беседах и суждениях": "Благородный муж тверд в принципах, но не упрям" (XV, 37); "Благородный муж, сознавая свое превосходство, никому его не показывает, он легко сходится с людьми, но остается беспристрастным" (XV, 22); "Благородный муж - не инструмент" (II, 12). Сразу же вспоминается, например, характерный диалог из "Смерти Ахиллеса":

"- Фандорин, обещайте, что не используете свой детективный талант во вред отчизне. Здесь на карту поставлена честь России.

Эраст Петрович помолчал.

– Обещаю, Гукмасов, что ничего не сделаю против своей чести, и думаю, этого достаточно".

Да что там жизненные взгляды, самый стиль поведения и факты биографии у Фандорина и Конфуция совпадают. Оба - из обедневшей ветви древнего рода. Оба женились достаточно рано. И у обоих поразительным образом не складывалась карьера, хотя и тот и другой проявляли на поприще службы недюжинные способности. И даже знаменитое заикание Эраста Петровича имеет в китайском первоисточнике свое обоснование:

"Сыма Hю спросил о том, что такое человечность.

Учитель ответил:

– Кто человечен, тот говорит с трудом.

– Говорить с трудом - это вы называете человечностью?
– переспросил Сыма Hю.

Учитель пояснил:

– Можно ли без труда сказать о том, что трудно сделать?"15 (XII, 3).

Характерно, что автор-даос воспринимает своего героя настороженно, но терпит его, поскольку Фандорин - единственный персонаж, который согласен играть по навязываемым правилам, хоть и не согласен с ними. При этом автор не перестает удивляться своему герою. Главный повод для удивления - странное необъяснимое везение последнего, следствие наделения его особыми полномочиями. Вспомним сцену в "Коронации", где Фандорин выигрывает партию в бадминтон у великой княжны. Остальные персонажи делают ставки. Сам мистер Фрейби ставит на великую княжну и, естественно, проигрывает пари.

"- Прошу прощения, - пробормотал Фандорин.
– Спасибо за урок. Мне пора.

И, неловко поклонившись, быстро зашагал к дому. Японец засеменил следом.

– Lucky devil, - сказал мистер Фрейби.

Сам себя перевел:

– С-ча-стливый... чёрт.

И принялся с видимым сожалением пересчитывать оставшиеся в бумажнике деньги".

При всем своем везении Фандорин, как известно, ненавидит азартные игры. Понятно, почему: играть - значит состязаться, бороться, а Фандорин приговорен злобным автором к "деянию без борьбы". Есть у Конфуция и об этом: "Благородный муж ни в чем не состязается... он входит в зал, приветствуя и уступая; выйдя оттуда, пьет вино. Он благороден даже в состязаниие" (III, 7).

Да, конфуцианец Фандорин действительно благороден. У него нет другого выхода. Он может играть по даосским законам, как всегда мучаясь этой игрой и одерживая верх над автором. Единственно возможная альтернатива самоубийство. Hо хитрый даос знает, что этого не произойдет: "Благородный муж готов идти на смерть, но он не может гибнуть безрассудно" (VI, 25). Или как проносится в мыслях у Эраста Петровича: "Секрет любого трудного деяния прост: нужно относиться к трудности не как к злу, а как к благу. Ведь главное наслаждение для благородного мужа - преодоление несовершенств своей натуры" ("Смерть Ахиллеса").

Hо, может быть, в будущем автор и персонаж перестанут конкурировать и начнут наконец сотрудничать? Ведь, в конце концов, у них так много общего и они оба так устали от затянувшегося на семь книг противостояния! А вариантов их согласия так много, и они так соблазнительны. Скажем, герой может объявить себя не временным исполняющим особые поручения чиновником, а стать под нажимом обстоятельств "посланником судьбы" (читай: глашатаем Автора). Hо подобный альянс таит в себе массу опасностей. Герой почти наверняка утратит свою непосредственность и живость и станет-таки резонером или супергероем, а автор может потерять чувство меры, что, на мой взгляд, произошло в "Пелагии и черном монахе". Как хочется надеяться, что во имя увлекательного чтения этого не произойдет и уважаемый автор не будет помогать своему герою. Hе надо ему помогать, пусть выкручивается сам! Даосизм есть даосизм, а конфуцианство есть конфуцианство, и с места они не сходят уже много веков. У каждого свой путь.