– Соглашаясь быть Вашей невестой, я говорила, что не хочу зависеть от мужчины, не хочу его террора, постоянного делать только то, что “я сказал”, пусть и часто завуалированное под заботу. Мне нужна свобода.

Я повторяла свои принципы, а перед глазами стоял совершенно забытый образ давнего события.

Прошли мамины похороны, папа привез меня в дом тети и дяди, а сам собрался уходить. Я чувствовала, знала, что он навсегда оставляет меня здесь, а сам уходит. Бросает меня одну. Тогда я вылезла из своей скорлупы и впервые расплакалась после смерти мамы. Я кричала и плакала, просила папу не уходить, не оставлять меня, цеплялась за его руку, одежду. Перед дверью он повернулся ко мне, оторвал мои руки от себя и произнес, как сейчас, мой босс:

– Я сказал, будет так, как я сказал. И точка, - эти слова показались самыми жестокими, вызвали новое чувство утраты, новой раны в груди.

Отец отпихнул меня к тете и быстро вышел. Больше я его не видела. А все презенты и поздравления на праздники игнорировала.

В действительности, я не помнила этого момента из своей жизни, до слов Даниила. Сейчас холод воспоминания, которое я будто пережила заново только что, наполнил меня. Слезы катились, я не стала прятаться от них и от боли, что поселилась внутри. Я хотела прочувствовать эту боль, хотела упасть на колени, цепляясь за землю и кричать в небо, хотела уйти от него далеко и не видеть никогда.

Я пошла, куда-то, не знаю. Только он остановил меня, схватил за руку и потребовал сесть в машину и тут меня сорвало:

– Ненавижу тебя, видеть тебя не хочу! Тебе нужна послушная кукла, это не я, не хочу, пусти! Ты же обещал совсем другое! А сам - встречи, планы, не нарушу!
– я кричала в истерике остолбеневшему шефу все, что приходило в голову, долго, пока не выдохлась.

Вывалила накопившееся на отца и на самого шефа. Вот уж не думала, что ношу с собой столько обид и горечи.

– Все, полегчало, - тихо констатировала сама себе, отпуская весь этот груз, теперь нам с ним не по пути.
– И тебя отпускаю, Даниил. Все твои обязательства с тебя снимаю. С этого момента я тебе не помощница и не неве...

Он целовал грубо, дико, прижимая меня к машине так сильно, что косточки трещали. Сам впечатывался в меня своим твердым телом. Грубость, страсть и нежность переплелись, я не могла не ответить на этот взрыв. Так же грубо целовала в ответ, кусала и не отпускала, чтобы не смел отстранятся. Как обвила его ногами, не помню, оплела лианой. Цепко, не оторвать.

Помню тесноту салона внедорожника, а раньше был такой просторный, и манящий запах моего зверя, Даниил урчал, пока целовал меня, вминал в сидение, ласкал и сдавливал меня в своих руках.

– Держись за меня крепче, моя маленькая!

Я вцепилась, а через минуту, а может больше, нашего поцелуйного марафона, упала на мягкую кровать спиной. Сверху на меня опустился мой оборотень, он смотрел восхищенно и так горячо, что заалели уши, их жар я ощутила сразу, только удивиться не успела.

Оборотень аккуратно пальцем коснулся кончика моего носа, а я свела глаза в кучу, посмотреть, что не так. Это развеселило оборотня и он коротко хохотнул, опустил палец на мои губы, обводя их контур, издал какой-то горловой звук.

– Хочу тебя, моя единственная, до боли, - он ударил раскрытой ладонью по своей груди.
– Знай, что я люблю тебя и теперь никуда ты от меня не денешься и не сбежишь на выходные к своим подругам.

Он тяжело дышал, сдерживал порыв накинуться, а через несколько мгновений вглядывания в мои шальные глаза, сорвался. Сорвалась и я. Вся моя обида, ярость, злость, перетекли в страсть. И вновь горячие поцелуи, которые не хочется прекращать. Срывание одежды и жадные прикосновения кончиками пальцев, а после и всей ладонью к его гладкой, жаркой коже. Мурашки от прикосновения губ к чувствительной кожи шеи. Жаркий шепотпризнание оборотня тонет в его мучительных ласках. Большие горячие ладони накрывают грудь, он будто проверяет, насколько полукружия соответствуют его ладони.

– Моя, единственная, только моя!
– слышу его исступленный шепот.

Меня этот шепот веселил бы, но я так хочу его, что только сильнее выгибаюсь в его руках, поддаваясь каждому касанию.

Пальцы спустились с живота, где выводили узоры, на чуткую горошину, между складочек, а губы сжали сосок. Мои руки наслаждались силой его тела, теплотой кожи, тем, как под руками перекатываются мышцы. Это еще больше заводило, отчего я сжимала плечи сильнее, царапалась от безумных ощущений, требовала от него большего. Рывком переворачивала его на спину, наверное, он мне позволял это, не знаю. Целовала его, облизывала, будто это я дикая тигрица, а не он. Прикусывала кожу, оборотень вздрагивал, рычал и урчал, что доводило до точки невозврата. Добралась до его восставшего очень твердого, подрагивавшего и такого аппетитного органа. Сама не знаю как, но немного полюбовавшись его красивым, мощным членом, взялась его облизывать как лакомство. Мне нравилось мое безумие и его глаза, я дразнила, не брала в рот полностью, как моему зверю сейчас хотелось больше всего - видела это страстное желание в его взгляде и движениях бедер. Тем не менее оборотень позволял мне играть, а потом он прохрипел:

– Возьми его в рот, наконец.

Я послушалась, медленно вобрала, до самого горла, заводясь от его удовольствия. Мужчина в это время схватил мои бедра и развернул их к своему лицу.

– Наконец-то я попробую тебя, - говорил он это тихо с грассирующим “р” мне прямо в промежность, обдавая жарким дыханием. Меня пробрало до мурашек и сладкой требующей ласки боли, там где вот-вот коснутся кожи его губы. Надолго нас не хватило, он так сладостно урчал, когда раздвигал мои губки и что-то неимоверное выделывал своим языком, что вскоре огромная волна нежданного оргазма унесла меня, но стоило ощущениям немного утихнуть, как почувствовала, что мой тигр тоже на грани. Но нет, мне нужна его боевая готовность, очень нужна.