Пока они шли до нужного переулка, обычно болтливый Киран молчал и напряженно хмурил брови, всем своим видом показывая недовольство.

– Что мрачный такой? – спросил его Мицан.

– Да предчувствие у меня дурное. И на сердце совсем неспокойно.

– А что так? Неужто сомневаешься, что дельце выгорит?

– Ещё как сомневаюсь. Слишком уж мы на удачу полагаемся. Почти как те парни, что кинулись на Газрумару с ножами.

– Мой план немного сложнее, чем у них был. Не находишь?

– Только в деталях, а так – всё тот же авось. Авось косхай заметит Ярну, авось они пойдут в подворотню, и авось мы сможем с ним расправиться. А что если его там нет, или они из главных ворот выйдут, или он охрану с собой позовет? А что, на него уже нападали сегодня, самое время насторожиться и лишний раз о безопасности подумать. В хорошем плане это все учтено должно быть, а ты одну удачу в расчет берешь. Те парни с ножами тоже, наверное, «планировали» и думали, что уж кому, а им точно повезет. Да и чем плох был их план? Пырнуть ножом на базаре, когда вокруг тьма народу толпится? Так ведь сплошь и рядом убивают. Главное только чтобы удача хоть немного улыбнулась. Но она этого не сделала. Вот и у нас финал вполне как у них может выйти. Только хуже ещё. Им-то просто кости поломали, а нас…

– То есть говно мой план?

– Ещё какое. Но ничего лучше у нас все равно нет. А Ярна уже внутри, да и мы, кажется, на месте.

Они остановились возле трехэтажного здания расположенного на небольшом отдалении позади таверны. Тут был удобный тихий тупик, который, как и сама таверна, должны были хорошо просматриваться с верхнего этажа. Мицан подошел к заколоченной двери, подергал, убедившись, что часть досок прогнила, и выбил ее несколькими ударами.

– Заходим,– проговорил он. Киран кивнул и они переступили порог заброшенного здания.

Внутри было темно и веяло сыростью. Дом, судя по всему, уже давно был покинут, и даже бездомные тут не ночевали.

Пройдя внутрь, парни нашли крутую лестницу, по которой поднялись на второй этаж. Дойдя до нужной стены, они выломали остатки ставень в окне, что выходило на переулок за таверной, и расположились с двух сторон. Судя по всему, эта комната когда-то была детской – на стенах ещё можно было различить простенькие рисунки, а в углу были свалены полуразвалившиеся остовы двух маленьких кроваток и одной побольше. Недалеко от них пол покрывали крупные, явно старые ржаво-коричневые пятна, думать о происхождении которых совершенно не хотелось. Судя по состоянию всего дома, полного разбитой посуды и остатков мебели, жившие тут люди покинули его совсем не по доброй воле. И вполне возможно, что руку к этому приложили как раз владельцы таверны, которые очень не хотели, чтобы кто-то помешал их посетителям.

Мицан проверил нож на поясе, потом достал пращу и разложил перед собой пять свинцовых снарядов. Он неплохо пользовался этим оружием и мог даже сбить небольшой кувшин, стоящий за тридцать шагов, но сейчас ему нужно было попасть в висок не задеть при этом Ярну. А это было ой как не просто. Особенно сейчас, когда от солнца оставалась лишь багряная полоска над крышами домов, а взошедшая на небосвод луна постоянно пряталась за тучами. Если у него чуть дрогнет рука или впотьмах подведет глаз… он мог в мгновение ока погубить всё их дело и их самих.

– Мицан,– неожиданно прервал тишину Киран.

– Да?

– Можно вопрос задать? Только ответь на него честно.

– Ну, валяй, постараюсь уж не соврать.

– Скажи, а тебя не смущает, что мы, ну… – Киран немного замялся, то ли подбирая слово, то ли собираясь с мыслями.– Ну, убийцами станем.

– Нет. А разве должно?

– Ну не знаю… это же убийство все-таки. Одно дело ребра кому намять, или лавку обнести, ну или торговца на пару ситалов обсчитать, а тут речь о человеческой жизни идет. Об убийстве.

– И что с того?

– Думаешь, это так легко будет?

– Да, Киран, думаю. Люди всегда других людей убивали. Такими уж нас создали боги и нечего тут вздыхать и философствовать. Убийство. Ха! Тоже мне невидаль. Думай лучше о том, как наша жизнь поменяется, когда мы дело сделаем. Как мы станем людьми господина Сельтавии. Ты же видел, как они живут – ходят в серебре, пьют малисантийские вина, каждый день мясо едят и у каждого из них есть свой дом. Свой собственный дом, представляешь? Не жалкая конура, которую приходится делить с клопами и крысами, а настоящий дом. И бабы им сами на шею вешаются. И каждый их уважает, и пальцем тронуть не смеет. Разве не это настоящая жизнь? Разве не такого мы с тобой достойны? Не знаю как ты, Киран, а я вот очень хочу из грязи и нищеты вылезти. Другой жизни хочу. Надоело уже на досках спать. Надоело каждый день авлии пересчитывать, в надежде на лепешку и кувшин вина наскрести. А завтра опять крутиться и бегать как кипятком облитый, ради пары монеток. По горло мне такая жизнь, а ведь я, считай, только жить и начал. И раз мне выпал шанс все это поменять, я его ни за что не упущу! Будь уверен. Надо будет – так я зубами голову косхаю отгрызу и даже не поморщусь.

Ну а если тебя вдруг совсем совесть замучила, хоть и не пойму с чего бы, то подумай вот о чем – Газрумара подонок и мразь каких ещё поискать надо. Да по нему никто ни единой слезинки не прольет. Ни одна живая душа. Скорее уж целая толпа народа нажрётся на радостях и плясать пойдет, как узнает, что его к праотцам отправили. Ты мне сам пересказывал слова этого вашего носильщика, что в доках его все ненавидят и людям он немерено зла сделал. Да что там носильщик. Вспомни хотя бы про братьев лавочников, которым он кости переломал. Или про девочку эту дурную, о которой ты говорил. А сколько у него ещё таких девочек было? А сколько человек от его руки или по его приказу ч жизнями расстались? Да если хоть половина того, что о нем болтают правда, то мир от его смерти только чище станет. Считай, мы что-то на вроде судей, которые вершить справедливый суд собрались.