— Если кто-то не знает, Ливанова Стелла Андреевна. Мы раньше работали вместе. Составит нам компанию.

Ещё раз оглядев присутствующих в честь официального представления, я сажусь. Сердце стучит сбивчиво и слишком часто. Но я догадывалась, что Матвей будет здесь, и сумею провести этот вечер правильно. Иначе бы отказалась приезжать.

Меньше чем через минуту рядом со мной материализуется официант и опускает на стол меню. Слева как по волшебству вырастает стакан с водой, звякают приборы.

— Стелла, ты вино, как обычно? — осведомляется Голдобин и, получив мой утвердительный кивок, просит парня принести бокал мерло.

Я снова сглатываю подкативший к горлу ком. Удивительный он человек. Столько лет прошло, а он помнит. Будто я не увольнялась из компании и это наш обычный корпоратив. Будто я снова в семье.

Вино тоже не заставляет себя долго ждать, и совсем скоро мои пальцы обнимают хрустальную ножку бокала. Я опускаю взгляд в рубиновый колодец и в отражении вдруг вижу совсем другую картину. Я сижу в шумном пабе, передо мной на тарелке лежит бургер, руку холодит стакан с пивом, а щёку греет его взгляд.

Не успеваю справиться с собой и смотрю на Матвея. Просто хочу узнать, что он пьёт. Он ведь стал старше и наверняка успел привыкнуть к деньгам. Голдобин, в отличие от Романа, едва ли экономит на его зарплате.

Перед Матвеем стоит на четверть опустевший стакан с пивом. Не всегда возраст и материальное состояние меняют предпочтения. Некоторые остаются верны старым привычкам, если они им действительно нравилась.

Я лажаю. Не отвожу взгляд достаточно быстро, и Матвей успевает его поймать. Его глаза секунду задерживаются на моих и затем смотрят на бокал с вином. Есть ли хотя бы шанс, что в этот момент он вспомнил о Минске? Глупо, да? На грани фантастики.

— Так, давайте выпьем за продуктивный вечер, — громко объявляет Голдобин, перетягивая внимание каждого на себя. — Конференция в целом мне понравилась. Правда от Розенберга я ждал большего, но то уже мои личные запросы.

Следует коллективное чоканье. Толстое стекло пивного стакана среди хрупкого хрусталя невозможно не замечать. Я глотаю вино жадно и с наслаждением. Оно мне необходимо, чтобы вести себя так, как запланировала, и держать лицо.

— Как Лиза поживает, Данил? — громко обращаюсь я к Войтюку через весь стол.

— Елизавету сейчас не узнать, тётя Стелла, — в своей шутливо-дружеской манере отвечает он. — Куклами на день рождения теперь не отделаешься. Ей сумки и косметику подавай.

— Оккупировали тебя твои женщины? — улыбаюсь я.

— Не говори. Дочь на окончание школы кота выпросила из какого-то элитного питомника. Тоже кошкой оказался. Так и живу в абсолютном меньшинстве.

— А вы рыбку заведите, Данил Андреевич, — подаёт голос парень, сидящий рядом с ним.

Смеются все, включая Матвея. Смех Веры звучит звонче других. Ей смешно так сильно, что она упирается лбом ему в плечо.

Я машинально нащупываю сумку и запускаю руку внутрь в поисках сигарет. Да, я только что пришла, но что, если очень хочется?

— Пойдёшь, Дань? — Я демонстрирую пачку Войтюку.

Раньше мы могли подолгу курить с ним на крыльце, обсуждая проект. Голдобин не возражал, признавая это частью рабочего процесса.

Данил поднимает руки вверх и поверженно вздыхает.

— Каюсь, бросил. Старый стал: одышка замучила.

— И тебе пора бросать, Стелла, — веско замечает Голдобин, прекрасно осознавая, что может позволить себе раздавать подобные советы. — Паршивая же привычка. Я Матвею регулярно об этом говорю. Он единственный в офисе курит.

Я знаю, что прямо сейчас Матвей на меня смотрит, но ответить тем же не могу. По груди разносится противное дребезжание, покалывает глаза.

— Привычка и правда паршивая, — улыбаясь до ломоты в уголках рта, я встаю. — Но под вино самое то.

На воздухе становится немного лучше. Вдохнув дым, смешанный с вечерним воздухом, я запрокидываю голову и смотрю, как белая паутина растворяется в грязно-синем небе. Это просто вредная привычка. Его и моя. Так совпало, и это точно ничего не значит.

Позади хлопает входная дверь. Не оборачиваясь, я всасываю фильтр так сильно, что сигарета начинает шипеть. Предательски дрожат пальцы.

— Дашь зажигалку? — раздаётся рядом со мной. — Я не взял.

Я лезу в карман джинсов и протягиваю Матвею жёлтый «Крикет».

— Извини, прикуривать не буду, — шучу и вздрагиваю, когда наши пальцы случайно соприкасаются.

Он ничего не отвечает, просто подносит огонёк к кончику своего красного «Мальборо». В выборе сигарет Матвей тоже остался себе верен, чего не скажешь о его молчании. Раньше он ни одну мою фразу не оставлял без ответа.