— Да, это правда. Я не буду бросаться пафосными словами о любви с первого взгляда… — я на минуту задумываюсь, но продолжаю уже уверенно: — Дело не в чувствах, понимаете? Влюбленность, она может возникнуть где угодно и с кем угодно, это химия, гормоны. Здесь дело было совсем не в этом. Я даже не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли меня… Вы когда-нибудь осознавали себя каким-то незаконченным? Словно, создавая вас, забыли доложить в комплект что-то важное. А этот человек — и есть то забытое, понимаете? Одна из тех деталей, без которых жить можно, но это не будет полноценная жизнь. Нет, это не влюбленность.. — я понимаю, что все слова, которые приходят мне в голову, звучат как идиотские книжные клише, но подобрать подходящих не могла. — Просто когда ты встречаешь этого человека, ты понимаешь, что это именно то, чего тебе не хватает, что ты искал всю свою жизнь и, возможно, даже не знал об этом. Но понял лишь тогда, когда встретил его.

Доктор слушает меня и не перебивает. Лишь задает вопрос:

— А почему тогда у вас не сложилось?

— Потому, что я не была тем самым для него. Бог создал Алекса для меня, но не меня для Алекса.

— Вы думаете, бог так часто ошибается? — по привычке чешет голову доктор.

— Не знаю. Но я уверена, что в нашем случае именно так и вышло.

Доктор молча делает заметки в своем блокноте и никак не комментирует мои слова. Смотрит на часы.

— Думаю, на сегодня достаточно, Дженнифер. Идите, — жестом он указывает мне на дверь.

Оказавшись в своей палате, я чувствую усталость. Сегодняшняя беседа совсем лишила меня сил, и я думаю, что неплохо бы поспать. Засыпаю я практически сразу, как голова моя коснулась подушки.

Будит меня стук в дверь. Открываю глаза. Напротив пустующая койка — соседей у меня пока что нет. Перевожу взгляд на часы — два часа дня, время обеда и приема лекарств. Именно поэтому в дверях стоит санитар, в руках у него стаканчик с моими таблетками и бутылка воды. Я улыбаюсь ему.

— Привет, Билл.

Тот заходит в палату и прикрывает за собой дверь. Именно он приносит мне таблетки в свои смены, и мы неплохо подружились за время моего пребывания тут. Билл Смит выглядит круто — длинные волосы, что необычно для парней, в ухе серьга, глаза цвета океана перед штормом. А еще он не относится ко мне, как к умалишенной, всегда подкалывает, и мы болтаем обо всяких мелочах. Я отношусь к нему как к брату — очень тепло. Знаю, что здесь, в двух палатах от меня, лечится его мать, Беатрис Смит. У нее шизофрения, кажется — она была уверена, что ее муж спит с соседкой, молодой девушкой. В тот день Билл вернулся домой и застал ссору родителей. Он только и успел увидеть, как его мать бросилась на отца, держа в руке кухонный нож. На их крики приехала полиция, кажется, та самая соседка ее и вызвала. Бедная девушка на самом деле знала лишь имя отца Билла и здоровалась с ним по утрам.

Беатрис Смит поместили сюда. Билл отправил отца к родственникам, а сам устроился работать в лечебницу, желая приглядывать за матерью.

— Привет, чокнутая. — он всегда называет меня так, но я не обижаюсь: кто же нормальный в психушке? Билл протягивает мне таблетки, и я глотаю все сразу, запивая их несколькими глотками воды. Он садится на койку напротив и ухмыляется мне.

— Привет, красавчик. Я думала, сегодня не твоя смена, — возвращаю ему стаканчик.

Я-то ждала пожилую медсестру, которая всегда была недовольна жизнью, судя по ее угрюмому лицу.

— Взял дополнительную. Ради тебя, между прочим, — Билл ухмыляется мне. — Или ты снова хочешь выслушивать претензии от Джанет?

— Она вечно придирается, что кровать не так заправлена и что волосы не заколоты. Какая к черту разница?

Мы всегда перемываем ей косточки, когда болтаем. Или доктору Лоу. Биллу он тоже нравится, говорит, если бы стал психом, то с радостью полечился бы у него. Здесь вообще немного тем для разговоров, но мы как-то их находим. Билл рассказывает мне, как дела за "периметром". Вообще-то, персоналу не позволено так по-свойски общаться с пациентами, но у Билла природная способность нравиться людям и располагать их к себе. Поэтому его все любят и закрывают глаза на всякие мелочи. Он умудряется даже притаскивать для меня всякие запретные штучки, вроде шоколадок. Если бы доктор Лоу узнал, наверное, посадил бы меня в одиночную палату.

Возможно, я нравлюсь Биллу. Он шутливо кадрит меня, а я делаю вид, что отвечаю взаимностью. Хотя он прекрасно знает, что официально я все еще замужем.

Мы смотрим на часы: время групповой терапии. Билл предлагает меня проводить. Он забирает с собой стаканчики, и мы выходим из палаты.

Зал терапии на другом конце коридора. Я здороваюсь с Патрицией, пожилой "соседкой" из палаты рядом. Бедная старушка верит, что ее дочь жива и здорова, хотя та погибла в детстве — утонула в речке. Мне даже не хочется, чтобы Патриция вылечилась — кому понравится узнать, что твой ребенок на самом деле мертв?

Мы проходим коридор, и в проеме двери я вижу доктора Лоу. Тот кивает мне, смотрит на Билла, явно не понимая, что он здесь забыл.

— Ладно, удачи! Вечером зайду навестить, — быстро говорит Билл и исчезает.

Я вздыхаю. Не люблю терапию, она всегда наводит на меня тоску, но делать нечего. Захожу в зал последней, и доктор закрывает за мной дверь.

ГЛАВА 6

Наши дни.

Голова тяжелая, и по ней будто ударили чем-то тяжелым — жутко болит. Я не могу пошевелиться, чувствую, что лежу в кровати. Пытаюсь вспомнить, что произошло, и не выходит. Я будто пытаюсь очнуться от глубокого сна, но он меня не отпускает. Хочу открыть глаза, но яркий свет режет их — ну его к черту. И вдруг я обращаю внимание на две вещи: мужские голоса в моей палате и тепло на своей руке, будто кто-то легонько ее поглаживает. И я понимаю, кто сидит рядом со мной. Так делал только он.