— Даже у Тофта?

Это знаменитое кафе-мороженое на старейшей молочной ферме Огайо. Я улыбаюсь, думая о ярко-синей вывеске «Тофт», нелепой скульптуре коровы в солнцезащитных очках в белом деревянном загоне на парковке, запахе ванильных бобов и клубники, когда вы входите в дверь. Мы провели много дней во внутреннем дворике с мальчиками. Мороженое капало на круглые синие столы, в то время как они пытались слизать каждую каплю, прежде чем оно растаяло. У меня слюнки текут при одной мысли о ложке шоколадного мороженого. В креманке, а не в конусе. С креманкой ты всегда контролируешь процесс.

— Даже у Тофта. Кроме того, молочные продукты вредны для тебя, ты же знаешь. Это слизь. Идеально подходит для маленьких коров, но и только, — говорит Миа, открывая дверь «Флекса». Если бы между нами не стояла машина, знаю, она бросила бы взгляд на мой живот. Ненавижу, когда она это делает. — Но я бы хотела салат или что-нибудь в этом роде. Как думаешь, в Лейксайде открыты рестораны?

Наши глаза встречаются поверх машины. Она выглядит маленькой и уже не такой злой. Я чувствую себя большим разочарованием. Ненавижу это чувство. Она ждет ответа. Готовлюсь к кантри-музыке, звучащей из динамиков в качестве моего покаяния.

— Да, я проверил. Все открыто. Мы можем поесть в Лейксайде, — говорю с удовольствием. Я вдруг очень проголодался, и надеюсь, что еда исправит чувство пустоты, формирующееся в глубине моего желудка. — сейчас я как раз не отказался бы от пиццы с пепперони. — Открываю дверцу машины и сажусь обратно за руль.

— Пицца — ужасный выбор, Пол. — Миа пристегивает ремень безопасности. Я вижу, как она смотрит на мой живот, когда добавляет. — Обработанное мясо, молочные продукты — но, как знаешь. Это твоя жизнь.

— У них и салаты есть, — говорю я. Знаю, звучит как оправдание. Я просто не могу позволить ей надсмехаться и над моей любимой пиццерией. Я даю ей свободу есть, как ей заблагорассудится, так разве не заслуживаю такого же уважения? Она может есть и делать все, что захочет весь день, и все, о чем я прошу, — это уважение. — Ты портишь мне аппетит.

— Может быть, это не так уж и плохо, — произносит Миа. Она считает это забавным. Находит еще одну из своих любимых станций кантри-музыки и включает звук. Я борюсь с желанием закатить глаза. Или нажать кнопку, чтобы запустить плейлист, наш плейлист с песней «Каждый твой вздох». Это та музыка, которую мы должны слушать вместо этого. Я держу обе руки на руле, но для этого нужна сила воли. Брак, снова напоминаю я себе, — это взаимные уступки. Я отдам сейчас, чтобы взять потом. Мы так близко к Лейксайду. Я справлюсь с этим.

Теперь я понял, кого напоминает мне эта новая Миа: работающая девушка Миа. Женщина, с которой я познакомился в «Томпсон Пейн» в конференц-зале. Уверенная. Резкая. Позже, когда мы начали встречаться, она сказала мне, что никогда не была влюблена до меня, по-настоящему. И я сказал ей то, что сказал вам: «Я знал, что мы идеально подходим друг другу с момента нашей встречи». Конечно, до тех пор, пока она будет оставаться той женой, которую я искал.

Она была самой красивой женщиной, что я встречал к тому моменту. Физическое совершенство она сохранила и по сей день, за исключением годов беременности, как уже отмечал. Я применил обаяние Пола Строма, пригласив ее на ужин в тот же день. Джон, конечно, рассказывал мне о политике компании. Но никто не обращал внимания на подобное, особенно когда она касалась таких суперзвезд агентства, какой, как знал, я стану. Я заскочил к ней в офис; был поздний сентябрьский день, и солнце уже клонилось к горизонту. Я постучал в открытую дверь, и она подняла голову. Когда на ее щеках появился легкий румянец, понял, что она моя.

— Есть планы на сегодняшний ужин? — спросил я, прислонившись к дверному проему. На мне был новый дизайнерский костюм, темно-синий, с накрахмаленной белой рубашкой и красным галстуком. Я знал, что хорошо выгляжу.

В ее кабинете царил беспорядок, типичный стол творческого человека, заваленный грубыми набросками и предварительными макетами рекламы; раскадровки телевизионных роликов были прикреплены к покрытой пробкой стене справа от нее. Единственным предметом, не связанным с работой, на столе была фотография ее родителей в рамке восемь на десять, которые были известными манхэттенскими важными шишками, о которых я уже знал из своих исследований. И еще сюрприз: в ее кабинете имелось окно размером с мое. Это означало, что партнеры оценили ее, хотя, конечно, не так, как я.

Сидя за своим столом, Миа моргнула своими большими голубыми глазами.

— Я подумал о «Даймонде», новом ресторане в немецкой деревне. Еще не был там, но слышал, что место потрясающе. Я смогу заказать нам отличный столик. — В этот момент мне удалось улыбнуться и подмигнуть, и я увидел, что она заинтересована. Химия витала в воздухе, настоящий электрический разряд, проносящийся между нами. И мы еще почти не прикасались друг к другу. Я почувствовал влечение к Мие, которое стало основополагающим, на каком-то клеточном уровне. Я знал, что она тоже это чувствовала.

— Звучит неплохо, — сказала она. — Я надеюсь закончить с этим объявлением к шести, самое позднее к семи.

— Закажу столик на семь тридцать. Встретимся там или тебя подвезти? — Я надеялся, что она позволит мне забрать ее и отвезти в ресторан. Тогда у меня была спортивная двухместная черная «Ауди» с откидным верхом. Помню, подумал, что она будет потрясающе выглядеть, сидя рядом со мной. А потом было предвкушение, что я провожу ее до двери, и что меня пригласят войти. Но этого не произошло.