— Если хочешь, я могу отыскать твоего Максима, только дай мне больше информации о нем, — словно прочитав мои мысли, произносит мужчина.

— Нет. Не хочу ничего о нем знать. Мы сами по себе теперь. — Прижимаю к себе ребенка, не желая расставаться с ним. Но мне приходится.

Максим обещает, что завтра мне принесут его на часик, и послезавтра тоже. Я нехотя отдаю ему Тимура — ощущение, словно оставляю его навсегда, предаю. Материнское сердце разрывается от предстоящей разлуки, хоть и короткой.

— Выздоравливай, — кивает на прощание странный мужчина и исчезает за дверью с моим сыном на руках, оставляя меня снова одну.

Макс

Я знаю, почему помогаю ей. И причина кроется вовсе не в чертовом благородстве и не в хорошем воспитании. Просто я как никто другой понимаю ее. Предательство любимого и самого близкого человека подкашивает не только слабых духом. Когда уходят родные люди, неважно, мужчина ты или женщина, циник или мечтатель, потому что независимо от того, кто ты, сила удара не становится меньше.

Именно поэтому я впрягаюсь за нее, упрашиваю главврача разрешить хотя бы на несколько минут принести ребенка Ирине. Даже я, черствый сухарь, прекрасно понимаю, как она изводит себя тем, что находится так близко и одновременно далеко от сына. По мне, так это бесчеловечно — разлучать мать и ребенка, и это волнение ей совершенно ни к чему и никак не способствует выздоровлению.

Я стараюсь не увлекаться этой заботой, стараюсь не думать ни о рыжей, ни о малыше, который так мило посапывал в кроватке, что даже мое чёрствое сердце на мгновенье сжалось и я представил на его месте своего сына. Возможно, когда-нибудь я все же решусь на повторный брак, снова крепко свяжу себя узами с женщиной и обзаведусь детьми, но это только возможно. Потому что за столько лет я уже привык к своему ритму жизни, одиночеству, и мне совершенно не хочется что-либо менять.

Я с силой сжимаю пальцами руль, еду в сторону областной больницы и не верю, что вновь делаю это — вызываюсь помочь Ирине. Добровольно. Она даже не догадывается об этом, хотя и знает, что ее сегодня выписывают. Сообщила мне вечером. Я не ответил. И не потому, что мне все равно, как раз наоборот, слишком уж интересной и необычной оказалась девушка, и я стал много о ней думать. От женщин одни проблемы, а от женщин в беде — вдвойне больше.

Я паркуюсь на стоянке перед приемным отделением и спешу к пятому корпусу. Все это время я не общался с Ириной, но каждый день узнавал у лечащего врача о ее состоянии. Он хотел выписать ее еще позавчера, но я настоял на том, чтобы за ней понаблюдали еще несколько дней, все-таки дело серьезное.

Я поднимаюсь на крыльцо как раз в тот момент, когда из двери появляется слегка бледная, но со счастливым блеском в глазах девушка с рыжими волосами. Она крепко прижимает к себе завернутого в одеяльце ребенка, ее взгляд прикован к нему, поэтому меня она замечает не сразу. Я даже подумываю дать заднюю и позволить ей пойти своей дорогой, как это и должно было случиться, но в этот момент она поскальзывается на пороге и я спешу удержать ее от падения.

— Ой, спасибо большое, — испуганно произносит она и поднимает на меня взгляд. Ее глаза расширяются от удивления. Огромные, зеленые, наверное способные свести с ума. — М-максим? — заикается она и часто-часто моргает. — Что ты здесь делаешь?

— Решил довести дело до конца. — Отступаю на шаг назад и криво усмехаюсь. — Куда привез, оттуда и забираю.

Света всегда говорила, что у меня дурацкое чувство юмора, но сейчас я убеждаюсь в этом лично. На лице Ирины ни намека на улыбку, как и в прошлый раз, когда я сказал, что выкрал ее сына, а она приняла мои слова всерьёз.

— Мы ведь вроде договорились, что ты после выписки заедешь ко мне за вещами.

— Да, но… мне сначала нужно снять квартиру, чтобы все туда перевезти. Я договорилась на двенадцать с риелтором, она покажет два варианта рядом с моей работой, и завтра я обязательно найму грузовик, который все перевезет. Прости, пожалуйста, за неудобства! — выпаливает она на одном дыхании и прикусывает пухлую губу, даже не догадываясь, как мило выглядит сейчас.

Зараза, я ведь должен испытывать неприязнь к ней, а не таять, как снег под ногами. Она чужая женщина, да еще и с ребенком. Заняла половину моего шкафа, чуть не уничтожила коллекцию книг, и я уже молчу о всем том хламе, который заполнил мою квартиру.

— Ты с ума сошла? — начинаю злиться я. — Ты еще не до конца окрепла и собираешься рассекать по городу с ребенком на руках в поисках квартиры? О себе вообще не думаешь? А если тебе плохо станет? Ты не слышала доктора? Он сказал: постельный режим и никаких физических нагрузок, — выпаливаю ей в лицо, потому что эта беспечная особа, кажется, реально не от мира сего. Неужели не понимает всю серьёзность своего положения?

— А что ты предлагаешь мне делать? Жить на улице? Прямо здесь, под порогом больницы? — заводится она. В ее глазах полыхает огонь, она подается вперед, равняясь[n3] со мной. В сравнении[n4] со Светой она довольно-таки высокая. Это непривычно, потому что все девушки, которые меня окружали, всегда были низенькими, в лучшем случае доставали мне макушкой до плеча. — Или, может быть, у тебя? А что, там и детская есть, и вещи мои перевозить не нужно. Удобно же. Я, кстати, хорошо готовлю.

— Отличный вариант, так и сделаем, — со злости говорю я, приобнимаю ее за талию и подталкиваю в сторону стоянки.