– Дорогой, я хочу с тобой поговорить о чем-то очень важном, – дергала я Пашу за рукав вечером того же дня. Подруги поохали, покряхтели и сошлись на том, что сначала надо поговорить с Пашей, только потом что-то решать.

– А? – буркнул он, не отрывая глаз от телевизора.

– Мне надо с тобой поговорить!

– О чем? – снова глаза ловят маленьких зеленых футболистов на экране.

– О важном, – рявкнула я и вырубила телевизор.

– Ну? – он пристально посмотрел на меня и я поежилась.

– Что бы ты сказал, если бы узнал, что у нас может родиться ребенок? – издалека забросила удочку я, но, кажется, он все сразу понял. Он побледнел, вытянулся в кресле как струна и сказал:

– Это правда?

– Что? – заюлила я.

– Ты беременна?

– Да. У нас будет маленький. Ты рад? – я смотрела в его лицо и понимала, что, по всей видимости, он не рад.

– Какой срок? – деловито осмотрев меня, спросил он.

– Я точно не знаю. Наверное, месяц. Я только сегодня узнала.

– А ты уверена?

– Ну, там была такая жирная вторая полоса, что… Хочешь, я тебе покажу? – подскочила я.

– НЕТ! – вскрикнул он и отшатнулся.

– Хорошо-хорошо, – остановилась я и стала ждать, что он скажет.

– И чего ты хочешь? – спокойно-отстраненным голосом спросил он у меня.

– Я? Как чего? Родить нормального здорового ребенка. У нас будет настоящая семья.

– Да что ты? – противно засмеялся он. – Да посмотри ты на себя! Какая из тебя мать? Какая жена? Ты же думаешь только о себе. И ни о ком позаботиться не в состоянии.

– Это почему? – вскипела я. – Только потому, что я не глажу тебе трусы? А ты сам что для меня делаешь?

– Я отдал тебе все, – привычно бросил он.

– Да что все? Это вот я сейчас готовлюсь отдать нашей семье все. Свое тело, свое здоровье, свое время и молодость. И принимаю ответственность за это. А что ты делаешь для нашей семьи?

– Все это бред и ерунда. Я делал все что мог, когда верил, что ты меня любишь. А теперь уже нет никаких шансов для нас с тобой. Ты это почувствовала и залетела, чтобы удержать меня.

– Я? – от возмущения у меня даже остановилось дыхание.

– Да, ты. Ты поняла, что я к тебе охладел. И как все женщины, как и все вероломные стервы, ты считаешь, что можешь привязать меня к себе пузом. Один раз я повелся на это и даже женился.

– Это ты о жене?

– Сейчас я говорю о тебе, – жестко и холодно бросал он в меня слова, – и ты ничего нового не придумала, как привязать меня к себе ребенком. Так знай, если у меня и есть к тебе какие-то чувства, то их недостаточно для того, чтобы создать настоящую семью. И я готов еще пожить вместе и подумать, нужны ли мы друг другу, хотя ты и растоптала во мне самые лучшие чувства. Все равно, я еще слишком привязан к тебе. Но на ребенка я не готов. Точно. Если ты не пойдешь делать аборт, я завтра же соберу свои вещи и уйду.

– Ты серьезно? – ахнула я.

– Абсолютно. Делай аборт. Я к ребенку не готов, а ты неспособна и о кошке позаботиться, не то что дать жизнь человеку.

– Какой ужас, – совершенно искренне пролепетала я и села прямо на пол. Такого поворота я ожидала меньше всего. Паша нервно закурил, накинул куртку и ушел куда-то. Я рыдала до самой ночи, потом уснула, так и не придя в себя. В моей голове не было ни одной мысли, ни одной эмоции. Я ничего не понимала, ничего не знала. Как могло получиться, что я, умная и хорошо воспитанная девушка, с высшим юридическим образованием, без вредных привычек, без темных историй в прошлом вляпалась в такую историю? Ведь я же все слышала с самого начала. Он, по сути, то же самое говорил про жену! «Она меня не ценит, не уважает. Я ей понравился и она решила привязать меня к себе ребенком. А я, такой благородный, отдал ей все и жил с ней ради ребенка. Дочери, которая ни в грош меня не ставит». Боже мой! Он ушел ко мне и через полгода сыграл со мной в ту же игру. И теперь уже я стала плохая. Я плохо забочусь о нем, я не подаю ему ужин. И я хочу испортить ему жизнь, привязав к себе ребенком. Ну надо же! А меня ведь предупреждали! Все. И мама, и Марго, и даже его бывшая жена! А и правда, с чего я решила, что она плохая женщина? Ведь в отношениях всегда участвуют двое. Значит и она с Пашей вляпалась не меньше, чем он с ней. Но что же теперь будет дальше? Аборт? А как же здоровье? Будущее? Что же делать, что же делать?

Тот март настолько поглотил меня собой, что я казалась самой себе рыбкой, плавающей в мутной, давно не чищеной зеленой воде. И плохо, и воняет, и очень одиноко, а все остальные смотрят на меня сквозь толстое стекло. Проводят по нему пальцами, постукивают, строят рожи. И нечего, ничего не делают, никак не помогают. И даже не слышно ни одного звука. Только тишина и бульканье моих мыслей внутри моей головы. Жизнь текла вокруг меня, не задевая и не проникая в мое тело. Вот вроде бы события в наружном мире начали сменяться. Марго вдруг решила, что на самом деле она лесбиянка.

– Я не желаю слышать ничего больше про борьбу полов. Эти выродки сломали жизнь Ларке, а я не позволю сотворить то же самое со мной. Лучше я буду одна.

– Да, но ты ведь не собираешься быть одна. Ты же говоришь, что теперь будешь спать в кровати с какой-нибудь мужеподобной девушкой, которая будет требовать от тебя Бог весть каких ласк. Ты уверена, что на все это готова? – спрашивала Дашка Зайницкая. Я смотрела на них и не понимала, как можно говорить о такой ерунде. Алина снова вляпалась в очередной роман. Она познакомилась с ним в магазине. Он играл на игровых автоматах и выиграл. Теперь он живет у Алины дома и все деньги просаживает на одноруких бандитах около улицы Подбельского. Алина страдает, хочет его выгнать, а я не могу, никак не могу не то что посочувствовать. Даже просто понять, что она такое говорит. Я слушаю только себя. Я хочу найти внутри себя ответы на два извечных вопроса. Больше всего меня интересует ответ на вопрос: кто виноват? Мне просто еще больно и сложно решать вопрос «что делать». Паша все еще приходит после работы в наш съемный дом и я пытаюсь с ним говорить.