— Не в наших планах лишать тебя жизни, — молвила она. — Мы только напомнили тебе о том, что смерть конец всему! Потому не смей думать о ней! Не позволяй нашему брату завладеть твоей душой!

— Я запуталась в ваших родственниках, госпожа, — чувствовала неимоверную усталость, а боль, все не отпускающая меня, сводила с ума, потому хотелось прекратить все мучения.

— Смела, самонадеянна и глупа!

— Не спорю…

— Но разве мы были другими, когда доверились Уру и Хелиосу? — было полное ощущение, что Хранительница беседует сама с собой.

Теперь я верила, что люди не зря называют ее изменчивой, хотя правильнее было бы назвать ее безумной.

— Верные мысли посещают твою голову, королева, — Некрита опять присела рядом. — Только не о том, ты должна думать!

— Знаю…

— Но, хорошо, не станем больше тебя мучить, — прикоснулась к моей щеке. — Спи, но знай, пробуждение будет неприятным, — тонкие черты лица изуродовала злая усмешка.

— Не сомневаюсь, — засыпая, выговорила я, где- то в душе понимая, что если меня сейчас найдет демон, да и любой другой, стану легкой добычей. В душе лелея надежду на лучшее и давая себе зарок узнать об отношениях Некриты с Уром и Хелиосом.

Сознание возвращалось ко мне неохотно, но едва придя в себя, я вскочила, чтобы со стоном рухнуть на мягкую ткань, на которой лежала до этого. Чувствовала себя так плохо, как никогда до этого. Оно и понятно — сила, что была во мне, не предназначена для человеческого тела, она изматывает его, лишает всех возможностей, оставляя метаться в злополучных оковах и сожалеть об отказе.

Надо мной склонился встревоженный Зорян:

— Ты как?

— Нормально… — сама не узнала свой голос, так глухо он звучал, и Зор покачал головой:

— Не дело это!

— Сама виновата! За все приходится платить!

— Может, не стоило этого делать? — он смотрел с жалостью и тревогой, но его речи мне не понравились, потому постаралась, как можно более грозно изречь:

— Ничего не дается так просто! Силу и власть надо заслужить, заработать своим трудом, а не взять то, что лежит сверху!

— Я слышу речи нашего короля, — Зорян смотрел на меня, не отрываясь, и выражение его в лица, видимое мною в сполохах ночного костра, было странным.

— Ты их не разделяешь?

Зор молчал, что тоже мне не нравилось, и он, как никто другой, умевший понимать меня без слов, отошел, подал мне чашу, от которой поднимался пар.

— Что это? — недоверчиво вопросила я.

— Не бойся! Это всего лишь горячий бульон! Здесь полным-полно птиц, а пользоваться луком я обучен, — усмехнулся, но я не принимала чашу из его рук.

Вздохнул и твердо проговорил:

— Ты же знаешь, чему учил меня отец! А они с королем были дружны с детства!

Меня мучили душевные терзания — так хотелось ему верить, желалось, чтобы рядом был тот, на кого можно было рассчитывать, но что-то мешало! Вот только выбора не было, и я попыталась сесть, но не преуспела. Зор мгновенно оказался рядом и придержал.

— Мне все это не нравится! — сообщил он, с искренним беспокойством разглядывая меня.

— Ты же знаешь, почему так произошло… — зубы стучали о край железной посудины, и я ненавидела свою слабость. Но знала, что такова расплата за непослушание, потому терпела, глотая жидкость.

— Знаю, — только и молвил он, придерживая чашу, и за это я была ему благодарна, а с остальным разберусь позже.

В лагерь мы прибыли через день, Зорян настоял на том, чтобы я хоть немного восстановила свои силы и могла держаться в седле без его помощи.

По пути мы почти не беседовали, обмениваясь короткими необходимыми фразами, потому что говорить не хотелось. Я знала, что парнишка ир'шиони мертв, и на душе было мерзко, словно это я своими руками оборвала его жизнь. Зор молчал, изредка бросая на меня мрачные взоры, значения которых я объяснить не могла, но что-то подсказывало — Зорян ведет борьбу с самим собой. Также я четко знала и то, что пока он поддержит меня во всем, несмотря на то, что взгляды наши во многом стали расходиться.

В лагере при нашем появлении наметилось оживление, и Гарон, будучи неизменным помощником Зоряна, поспешил к своему предводителю, искоса, настороженно поглядывая на меня. Следует признать, с моим появлением этот ар-де-меец изменился и не только внешне. Он стал следить за собой, а речь его все больше напоминала ту, что я слышала в родных краях.

— Ваша милость, — Гарон смотрел на меня, но приказывал ему Зор:

— Говори!

— Пленники сбежали!

— Хм, — Зорян со значением посмотрел на меня, и я кивнула, относясь к этим сведениям с подозрением. Радоваться за Граса почему-то не хотелось, жаль только, подумать над этим мне не дали.