Она глубоко вдохнула, пока все дети выкрикивали профессии своих родителей. Она решила не присоединяться к ним. «Мой папа мертвый доносчик на мафию». Ответ мог испортить веселый настрой часа сказок.

– Дети!
– Она подняла руку и отсалютовала червячком. Дети затихли.
– В Отце Стернсе есть кое-то особенное, что вы все должны знать. Отец Стернс не обычный священник. У него есть волшебная пыльца.

– Правда?

– Правда. Отец Стернс может говорить на семнадцати разных языках. Вы можете в это поверить?

Все дети дружно ахнули.

– На восемнадцати, - поправил Сорен.

– Вы говорили, что их семнадцать.
– она уставилась на него.

– В прошлом году я выучил мандаринский.

– Точно. Вам однажды стало скучно, и вы выучили мандаринский?

– Приблизительно так.

– Я говорю на испанском!
– прокричал Луис.

– Я знаю, - ответила Элеонор.
– Как и Отец Стернс. И он сегодня наш особенный гость, потому что будет переводить нашу книгу на испанский. Я буду читать на английском. А он - на испанском. Готовы?

Она открыла первую страницу и свой рот.

– Сперва вопрос, - прервал Сорен.
– Синхронный или последовательный перевод?

– Это час детских сказок в садике, а не заседание ООН.

– Тогда последовательный.

Она прочитала первую страницу. Сорен перевел. Треть вторничных Книжных червячков были детьми иммигрантов, чьи родители или бабушки и дедушки говорили на испанском. Она хотела провести весь час на испанском, но для начала ей нужно самой его выучить. И в нынешнее время изучение французского стало куда более актуальной проблемой.

Они добрались до страницы, где Макс объявляет о начале «дикой пляски», и Сорен замялся с озабоченным выражением на лице.

– Что случилось?
– спросила Элеонор.

– Я не уверен, как перевести слово «пляска».

– Не уверены?

Сорен позвал Луиса и начал вполголоса говорить с ним на испанском. Луис замолчал, будто обдумывал, что сказал Сорен, а затем ответил. Вмешалась еще одна испаноговорящая девочка с хвостиками, маленькая Кармен. Сорен задал ей вопрос. Луис и Кармен посовещались, и все трое, молча, посмотрели на Элеонор.

– Мы нашли лучший вариант перевода.

– Валяйте, - сказала она.

– Que empiece la fiesta salvaje!
– произнес Сорен с видимым удовольствием, и все испаноговорящие дети рассмеялись и начали ёрзать на своих местах.

В конце истории дети шумно поаплодировали Сорену и поблагодарили его. Элеонор раздала крекеры в виде животных, и дети жадно в них впились зубами.

– Что ты здесь делаешь?
– спросила она тихо, пока детей забирали родители. Она обняла нескольких Червячков, которые пообещали приползти в следующий вторник, и собрала пустые стаканчики от крекеров.

– Я хотел посмотреть, где ты работаешь. Красивый книжный магазин.

Она улыбнулась.

– Мне здесь очень нравится. Никто не хотел работать в детском отделе. Можешь себе представить?

Сорен наблюдал, как она отдирала жвачку со сцены голыми руками.

– Не могу себе представить, почему. Рад слышать, что ты довольна работой. Хотя...

Она вскинула руку.

– Я не буду брать деньги у Кингсли. Мне плевать, если это были твои деньги до того, как стали его.

Сорен поднял руки вверх, сдаваясь.

– Полностью понимаю это чувство. Гордость - это хорошо и приятно, но Элеонор, твое обучение очень дорогое.

– Я не нахлебница, как мой отец.
– Она выбросила жвачку и стаканчики в мусорное ведро.

– Надеюсь, и я не как мой отец.

– Нам нужны родители получше, - заметила Элеонор.

– Нет, нам нужны только мы.

Она уперла руки в бока и взглянула на него с искрой в глазах, ее сердце трепетало от счастья. Теперь, когда она жила в городе, то видела Сорена не так часто, как хотелось. Но опять же, даже если бы Нора видела его каждый день, все равно это было бы не так, как она хотела.

– Ты флиртуешь со мной? На работе? На публике?

– Хуже.

– Хуже, чем флирт?

Он посмотрел направо, затем налево. Элеонор топала ножкой в ожидании ответа.

– Я приглашаю тебя на ужин.

Конец