Но позвонить пришлось, так как куда – то запропастился верный Эрик. Лялька виновато сопела в трубку, но, якобы, ничего не знала. Эля чувствовала какое – то движение у себя за спиной, понимала, что происходит что – то.

Что – то происходит, и Лялька об этом знает, но ей приказано молчать, и она молчит, напрочь забыв об интересах подруги. С полуслова оборвав разговор, Эля отсоединилась.

А вечером без звонка влетела, как ураган, обрушив на Элю поток печальной информации, Лялька. В тот злополучный вечер, мальчики (так и обозначила: «мальчики»), конечно, совершенно случайно попали в одно не совсем приличное заведение.

Там хорошо выпили, и Эрик попал в сети одной юной гетеры. Никто ничего серьёзного не думал, но сорокапятилетнего Эрика закрутило в жерновах страсти, он влюбился отчаянно и безоговорочно.

Эле об этом рассказывать запрещено, так как Эрик, несмотря ни на что, Элю боится. Но хотел бы решить всё миром, без надрывающих душу выяснения отношений, так сказать, цивилизованно.

– Так это он тебя прислал? А я – то дура, думала, что ты сама прибежала, за подругу болеешь! А твой – то как? Чё ж не нашёл себе какую – нибудь там помоложе и качеством получше?

– Да причём тут Викентий? – взвилась Ляля – Ты же знаешь, что он не из таковских!

– Да что ты говоришь, дорогая? Ляля! Ты, действительно, блаженная или тебе так удобно? Просто удобно и всё?!

– Что ты хочешь этим сказать? – трусливо сморгнула Ляля.

– А то, что у колодца и не напиться? Ты сама – то веришь в то, что в этом злосчастном борделе он выступал в роли статиста? – Эля устало взмахнула рукой, прошла в кухню, не приглашая и не прогоняя свою такую любимую и такую ненадёжную глупую подругу.

Лялька приплелась в кухню, как приговорённая, потеряно, на ощупь уселась на стул, притулилась, как сиротиночка к столу, подложила под щёчку детскую ладошку и приготовилась горюниться дальше.

До самого Элиного прощения. Сверкала преданно на Элю глазами, виноватилась бровками, губками, вздыхала, короче: полный набор сироты казанской!

Но бушевала и гневалась Эля не долго, не особо – то она и переживала измену Эрика, в основном её волновало одно: как бы теперь Эрик её не смахнул, как крошки со стола, стеля коврик удачной карьеры под ноги новой пассии.

Эрик не смахнул, проявил благородство, слегка изменил сетку вещания, освободив пятнадцать погодных минут для своей Мальвины, больше та бы и не потянула, так как чело её интеллектом отнюдь обезображено не было даже самую малость.

И как – то быстро устаканились последствия этой Элиной потери, а в один из субботних вечеров наконец созрел и позвонил Серёжа, тот Серёжа, встреченный ими с Лялей на выходе из ресторана, на их пути к бегству со скучного юбилея.

Видать, не дождавшись Элиного звонка, выканючил номер телефона у Ляльки. Позвонил и пригласил поужинать. Эля согласилась, хотя даже не помнила его лица, только смутные Лялькины характеристики, разрозненными листиками считывались в мозгах: талантливый, щедрый и весёлый.

Талантливый, щедрый и весёлый буквально очаровал Элю в первый же вечер. Невооружённым взглядом было видно, что мозги у Сергея в правильном месте находятся.

Балагурил он не переставая, выдавал в пространство остроумные спичи и тосты, сверкал эрудицией, подарил свой новый дамский роман в красивом переплёте, после ресторана подвёз Элю домой, на ступеньках попрощался и исчез в ночи, одарив умопомрачительной улыбкой и коротким: «Позвоню!»

И Эля неделю эпилептически билась у телефона, хотела уже звонить Ляльке, но находясь с ней в свежей ссоре, сдержалась, а страх потерять этого ещё совершенно чужого, но уже своего мужчину холодил сердце. Он, оказывается, уже нравился ей, нравился полностью по всем статьям (включая хвостик). Жизнь пощадила Сергея, потратила его всего – ничего, самую малость.

Проредила волосы, собрав их в тощий хвостик, но лицо и торс уберегла от возрастной расплывчатости и невнятности. Несмотря на богемный образ жизни, он выглядел на все сто и, как выяснилось позже, был любимцем дам, тех самых дам, для которых кропал свои романы тоннами.

Ждать пришлось целых две недели, и когда Эля устала спать в обнимку с телефоном, боясь прозевать звонок, телефон задребезжал, запел и соединил два готовых к любви сердца и тела.

Эля бросилась в роман, как из окна выпала, твёрдо веря, что вот сейчас, в сорок лет и дано ей познать любовь, нежность и страсть в избытке. Как в математической задачке, навстречу ей двинулся мужчина, готовый идти на край света не только за любовью, но и за любой женщиной, которая ему эту любовь посулит.

Эля посулила и получила во владение шикарного сорокапятилетнего мужика, широко известного не только в своём городе и на просторах бывшего, претерпевшего жестокое обрезание (в смысле-СНГ) Советского союза, но и за его пределами.

Гонорары валились на него обильным снегопадом. Был любимый постоянно рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Сидел в обставленном Элей кабинете и кропал на компьютере свои шедевры.

Но вот тут – то и появились те подводные камни, которые служат фундаментом для хорошего, но грустного романа. Сергей черпал своё вдохновение в компании Бахуса. Бутылки звякали друг о дружку в кабинете за монитором компьютера, неожиданно вываливались из кухонных шкафчиков, подкатывались под ноги в стерильной ванной.