Ставя себе задачей показать лик умирающей России, дать эскиз общественных, бытовых и исторических явлений, которые предшествовали катастрофе, ей содействовали и ее сопровождали, я попытаюсь нарисовать ланд-карту, по которой читатель мог бы проследить тот путь, который неизбежно должен был привести и действительно привел бывшую империю к распаду.

Был бы очень счастлив, если бы сумел это сделать так, чтобы высказываемые мною мысли и идеи сохранили бы во все время этого пути известную плавучесть и не опускались бы сразу на дно мозгового аппарата читателя.

Изложить необозримую картину русской катастрофы по личным наблюдениям и воспоминаниям нет, конечно, никакой возможности, и потому большая часть моей работы составлена по литературным источникам и прежде всего по газетам и журналам 1916-го и 1917-го годов, из которых я заимствую не только факты, но также часто образа, сравнения и суждения. Богатый материал также после военная мемуарная литература, воспоминания, очерки, дневники и статьи. Пользовался я и разного рода публицистическими и научными трудами, имевшими отношение к разрабатываемой мной теме. Указание в каждом отдельном случае источников, из которых почерпнуто множество приводимых данных до такой степени испещрило бы текст ссылками и примечаниями, что связное изложение его стало бы невозможным, а внимание читателя постоянно бы отвлекалось. Поэтому источники я буду указывать лишь в тех случаях, когда самая оценка сообщаемых данных определяется тем, откуда факт заимствован, или кем именно мысль высказана. Там же, где этого нет, перечисление источников в тексте я буду избегать и ограничусь приложением к книге библиографии, которой при составлении ее пользовался.

От первоначального намерения включить в этот труд главы о мятеже Верховного Главнокомандующего генерала Корнилова и тех событиях Февральской революции, которые с ним непосредственно связаны, пришлось отказаться, так как их изложение требует метода исследования, не соответствующего принятому в настоящей работе.

Обстоятельство это, впрочем, на полноте книги не отразится как потому, что Корниловское движение является лишь одним из эпизодов революции, так и оттого, что историю этого движения я предполагаю выпустить в ближайшем будущем отдельным изданием.

Руководствуясь Лассалем, советовавшим прежде всего уметь честно смотреть в глаза «тому, что есть», я постараюсь не упустить никаких и ничьих достоинств и отменить все заслуги, но скажу и всю правду и о пороках.

Ничто не обходится так дорого, как склонность к самооколпачиванию и самоублажению. Нелепый оптимизм кровью записывается жизнью на народном организме.

Я предвижу всю ту грязь, которою меня будут обличать люди, склонные святое чувство любви к отечеству обращать в животный инстинкт, в котором всякое понятие о правде и добре заменяется невежественным эгоизмом, презирающим все кроме себя. Этим людям я хочу вперед сказать, что гнев не всегда вытекает из ненависти. Основанием его часто бывает глубокая и сильная любовь.

Давно и справедливо сказано:

«Умный человек может любить свое отечество как безумец, но не как дурак».

Военная Академия. – Служба на Кавказе. – Генерал Окулич-Казарин. – Дело об изнасиловании. – Дело князя Церетели. – Военные суды и солдаты.

Недавно путешествовавший по России американец сказал, что Харьковская народная лечебница произвела на него впечатление великолепного бриллиантового перстня на руке одетого в лохмотья человека.

Символизировать довоенную Россию одетым в лохмотья человеком было бы, конечно, несправедливым преувеличением, ошибочна так же и общераспространенная вера в ее сказочные богатства. Те сокровища, которыми владела Россия, были зарыты в недрах земли, покрывали отдаленные лесные пространства ее окраин, находились в текущих по малообитаемым губерниям могучих реках и хранились в недоступных водах Ледовитого океана. Все это были не богатства, все это были только возможности. Обладавший ими народ был беден.

Адам Смит1 определяет благосостояние народа количеством находящегося в его обращении металла. У русского мужика оно состояло из медного пятака в кармане и медного креста на шее. Печать этой бедности лежала на всех учреждениях страны: на ее чиновниках, военных, администрации и всей вообще государственной жизни. Бедность была одна из причин того, что в России многое было второсортным, недоделанным и потому отсталым.

Но склонность к перстням, не соответствовавшим костюму, была и у дореволюционной России. Занимая 1/6 часть всей суши и являясь поэтому скорее страной света, чем государством, Россия 60 лет тому назад имела только шесть университетов2. Эта бедность не удержала, однако, Императора Александра Второго от учреждения специальной, несуществовавшей ни в одной другой стране Военно-Юридической Академии3. Дарованный Царем народу новый Суд должна была получить и армия.

Курс наук в Юридической Академии был установлен соответствующий программе юридических факультетов университетов с добавлением к ней военных законодательств, как отечественных, так и иностранных государств. Поступлению предшествовал конкурсный экзамен, на который в мое время являлось человек 80 офицеров, а принималось 15. С самого своего возникновения Академия была поставлена в исключительно привилегированное положение. Украшавшие ее стены портреты свидетельствовали, что в ней читали свои лекции многие из творцов русского права. Она занимала прекрасное помещение в лучшей части Петербурга4, имела образцовую библиотеку, обслуживалась светилами петербургской профессуры и обеспечивала своих слушателей не только всеми научными пособиями, но еще и повышенным окладом содержания.