Или это только сегодня?

Что-то кольнуло внутри по этому поводу. Неприятное.

– Конечно, сам, - кивнула, - Можешь даже решить, что хочешь назад в кабинет главы. Еще пообсуждать чего-нибудь. А можешь пойти со мной в библиотеку и... чай выпить.

– Чай?
– некромант хрипло и как-то совсем ужасно рассмеялся. И пошел он… ну да, в библиотеку. Первым. Как-будто это он предложил. И решил сам. Что ж, если ему поможет чувствовать себя хозяином положения…

В библиотеке-кабинете было хорошо. Тепло, уютно, книжки щебечут… И чай уже готов - специальный камень держал витиеватый чайник теплым. И никто не кусает…

Я налила Мираклию крепко заваренного напитка - он ничем не отличался от земного - а потом подумала… И добавила в него щедрую порцию настойки.

Бровь Риордана взлетела вверх:

– А ты точно психолог?

Хмыкнула.

– Не сегодня. Сессию мы, считай, еще два дня назад провели, так что позволь мне побыть просто хозяйкой. Но если ты захочешь поговорить, я готова. Хоть как психолог, хоть как человек.

Скривился.

Его слово “человек” задело?

Но чашку со специфическим коктейлем из моих рук принял. И на “наш” диван сел. Я тоже примостилась - на другой стороне. Взяла свои блокноты и принялась просматривать записи, с головой погружаясь в работу. Не забывая о его присутствии или переживаниях, нет… Я именно так и помогала. Не так уж много, порой, надо, когда внутри тяжело и непонятно.

Просто чье-то присутствие рядом.

Уютное молчание.

Горячий чай с настойкой…

– Некроманты не чувствуют.

Даже не вздрогнула. И не повернулась к нему, лишь тихонько отозвалась:

– Не должны чувствовать. Это вы сами так себя убедили, так ведь проще для контроля. А вы фанатики в этом смысле…

– Чувства, эмоции и наша магия несовместимы…

– Жизнь тоже не слишком совместима с вашей магией, но вы же живете. Не существуете. И, что бы ты ни думал, чувствуете.

– Я должен держать это под контролем.

– Да пожалуйста, - я отложила свои записи и повернулась к откинувшемуся на спинку дивана некроманту, который невидяще уставился в потолок, - Только ты не совсем корректно понимаешь контроль. Здоровый контроль - это не про подавление или защиту.

– А про что?

– Давай лучше я спрошу. Где с твоей точки зрения больше контроля - там, где нет вообще ничего, пустота? Или где есть что-то, но осознанное тобой и выданное в мир в той степени, которую сам сочтешь нужной?

Молчит.

А я говорю тихо:

– Чрезмерный контроль часто возникает из страха перед неопределенностью. Чем более неопределенны чьи-то чувства, тем больше желания их жестко контролировать, ограничивать. Непонятное же...

– Я не испытываю страха…

– Всем мы испытываем страх - просто не всегда находим сразу, чего боимся. А еще множество других чувств испытываем. И не всегда понимаем, как они называются. Не всегда знаем, как с ними справиться - может проще не заметить? Злость, обида, ненависть, раздражение, презрение, тревога, отчаяние, любовь, уныние, радость, разочарование, скука, удивление, энтузиазм, счастье, триумф, интерес, опустошенность, зависть…

– Как на счет желания? - Я и не заметила, что он придвинулся. Очень близко.
– Похоть, влечение, тяга? Твоя правда, Сартр, мне стоит получше присмотреться к тому, что я испытываю.

Теперь я на спинку дивана откинулась, а он - навис надо мной. Глаза горят самой Тьмой, а губы искривлены в привычной мне усмешке. Значит ли это, что он пришел в себя? Не уверена.

– Ты слишком однобоко все воспринял, - шепчу почему-то прерывисто.

Теряюсь. И от этого резкого перехода от апатии к мужской агрессии, и от того, что мне, неожиданно, нравится его запах и то, как выглядит его линия подбородка и губы...

– Ну надо же с чего-то начинать. Ты же мне поможешь? Хоть как психолог… хоть как человек?

И почему последнее слово звучит даже без пренебрежения?

И почему я даже не пытаюсь уклониться, когда Риордан прижимает свои прохладные губы к моим - горячим и сухим?

У его поцелуя привкус одиночества.

И мое короткое помешательство тут же сходит на нет.

Мираклий дин Риордан привлекательный, взрослый. Думаю, многие хотели бы видеть его в своей постели, а у меня давно не было мужчины… но я не хочу становиться для него лишь способом доказать, что он привлекательный и желанный.

Я даю себе несколько мгновений почувствовать его близость. И вкус. А потом мягко отталкиваю от себя - он не сопротивляется. Отодвигается на прежнее место и смотрит на меня.

– Ты же сама говорила, что не надо подавлять свои чувства, - на его лице - непроницаемая маска.

– Но это не значит, что мои желания и чувства вдруг перестают иметь значение, - отвечаю спокойно, - А я не хочу целоваться с тем, кто не может произнести даже моего имени. И с тем, кто целует от злости на прошлое, а не ради удовольствия в будущем.