Я отложила нож, шагнула к нему, забирая протянутую фотографию:

– Да.

– Её нет?

Я кивнула, стиснула деревянную рамку.

– И как давно?

– Мне было девять.

– А отец?

Об этом человеке мне меньше всего хотелось рассказывать.

– Он полюбил другую женщину.

– Ты на него порчу наводила?

Это прозвучало скорее, как утверждение.

Я кивнула. Парень не стал вдаваться в подробности. Около минуты на кухне висело молчание. А потом Егор задал неожиданный вопрос:

– Ты хочешь её увидеть?

– Очень...

– Тогда бросай готовку и пойдем.

Я выключила газ, прошла за Егором в комнату.

– Мне нужны мел и свечи, в идеале по цвету стихий, но можно и просто белые.

– Сейчас, у меня были стихийные.

Я поставила фотографию на тумбочку, сняла с подоконника коробку с магическими атрибутами:

– Самодельные подойдут?

Парень кивнул, помог мне вытащить нужные цвета. Я нашла кусочек мела, протянула ему.

– Фотографию достань из рамки и убери в файл или пакет, я буду воском капать, не хочу испортить, - попросил наставник.

– Ты вызовешь её дух?
– предположила я.

– Нет, я подсознательно верну тебя в день, когда она ещё была с тобой. Постарайся вспомнить самое яркое, что связано с ней.

Он принялся чертить мелом на линолеуме неизвестные мне символы. Я достала файл из ящика письменного стола, переложила в него фотографию, присела на диван, возвращаясь памятью в день, когда мама ещё была жива.

Егор зажёг свечи, расставил их по нарисованным символам, протянул мне руку.

– Иди сюда.

Он поставил меня в центре созданного им магического пространства, забрал фотографию.

– Присядь на пол и постарайся вспомнить её образ до мельчайших деталей: одежду, лицо, цвет волос, запах...

Егор пошёл по кругу, нашептывая что-то и поочередно капая воском каждой свечи на фотографию, потом сел напротив, положил снимок между нами. Я опустила глаза. Лицо мамы перекрывал рунический став: эйваз, ингуз...

– Не отвлекайся. У тебя будет не больше пяти минут.
– Егор взял мои руки, - Смотри мне в глаза.

Он снова зашептал что-то, а я почувствовала, как погружаюсь в серую бездну.

Я лежала на раскладушке, кутаясь в верблюжье одеяло. Так было, когда мы с мамой жили у бабушки. Из коридора послышался скрежет повернувшегося в замке ключа, открылась входная дверь, зажёгся свет

Не может быть!

Я выскочила из-под одеяла, метнулась в коридор, обняла хрупкую женщину, вошедшую в квартиру.

– Дина, ты чего?

Я ещё сильнее прижалась к ней, услышав голос, что со временем стёрся из памяти.

– Мама.

– Ты чего, Диназаврик?
– она заставила меня убрать руки, опустилась на колени, заглядывая в глаза.
– Тебе приснился страшный сон?

Губ мамы коснулась мягкая улыбка, в уголках карих глаз собрались морщинки. Я закивала, крепко обхватывая ее шею, ощущая живое тепло и чувствуя запах дождя от её волос.

– Пойдём...

Она мягко отстранила меня, разулась, сняла плащ, погасила свет в прихожей, сжала мою ладонь, отвела к раскладушке, уложила, завернула в одеяло, устроилась рядом, прижимая к себе.

От края до края небо в огне сгорает И в нём исчезают все надежды и мечты,

Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает,

Смахнёт твои слезы, и во сне смеёшься ты

Услышала я её тихий голос. Мама любила эту рокерскую балладу и пела её мне, как колыбельную.

Из глаз потекли слезы, я, всхлипывая, прижалась к её плечу, умоляя богов, чтобы отведенные Егором пять минут продлились как можно дольше.

– Мама, я люблю тебя...

– Я тебя тоже, солнышко...

Она коснулась губами моего лба, спрятала за ухо непослушную рыжую прядь, продолжила прерванную колыбельную.

С каждой новой строчкой голос мамы становился тише, а потом песня оборвалась, и я услышала её спокойное дыхание.

Уснула...

– Дин, пора.

Егор стоял в дверном проеме, протягивая мне руку. Я поднялась с раскладушки, заботливо укрыла маму, коснулась губами её лба:

– Мне очень тебя не хватает.

– Дин...

Я заставила себя шагнуть к инквизитору, взяла его протянутую руку. Комната из воспоминаний моего детства поплыла перед глазами, а, спустя мгновение, я снова сидела на полу в окружении погасших свечей. Егор отпустил мои руки, я накрыла ладонью губы, заглушая рвущиеся из груди рыдания. Парень приподнялся, одна его рука легла мне на затылок, вторая - на талию.