Бакке выбежал на улицу почти не одетым, сжимая в руке Люгер, который стал его излюбленным личным оружием. С ним рядом бежал его ординарец, одетый в форму легионера и с карабином Маузер в руках. Норвежский эсэсовец мгновенно остолбенел. Сквозь туман был виден дым, который шел от носовой орудийной башни немецкого эсминца Z-7, стоявшего у причала в бухте Нарвика, вчера вечером вернувшегося из патрулирования, его сменили у входа в фьорд два сторожевика, ранее принадлежавших норвежским ВМС, но Бакке понимал, что происходит что-то страшное и непонятное, вроде повторного десанта англичан на Нарвик. Но почему? И этого никто не ожидал! Надо было бежать в штаб Легиона, где снабжением занимался отдел из десятка немецких офицеров, уж они-то должны были знать какую-то информацию!

— La oss lope![2] — Йёрген крикнул ординарцу и помчался в сторону штаба, благо, было недалеко, квартал и сразу за поворотом, но добежав, легион-штурмбанфюрер понял, что опоздал, люди в пятнистой форме выводили из здания штаба немецких офицеров с поднятыми вверх руками.

— Det er russere her![3] — заорал ординарец, нервно пытаясь передернуть затвор карабина, не замечая, что он стоит на предохранителе. В какой-то ступор на пару секунд впал и Йёрген Бакке, и эти несколько секунд оказались в его жизни решающими. «Хенде хох!» — эта команда была ясна и понятна. Под прицелом автоматов русских десантников (звездочки на их пилотках не давали никаких шансов сомневаться: это были не англичане, а русские!) оба эсэсовца сложили оружие, им теперь осталось ждать плена и суда. Этим подразделениям Легиона очень повезло: они были взяты в плен почти всем составом, очень мало кто сумел оказать сопротивление при высадке советских войск. А вот остальные роты легиона СС «Норвегия» были сосредоточены у Киркенеса и попытались отбить этот важный порт. За сутких они потеряли убитыми и раненными более 70 % личного состава. Их выучка была далека от обычного уровня советского, тем более, немецкого пехотинца, эти легионеры должны были еще отправиться на обучение в Германию. Не судьба.

Шведский поход

Нарвик 5 августа 1941 года

Полковник Иван Христофорович Баграмян, командующий Оперативной группы «Норвегия» 13-й армии РККА спускался по трапу, переброшенному с эсминца «Сокрушительный», пока что высадка десанта шла по плану, Этот беспримерный поход был невозможен без знания Виноградова, который имел точную информацию о сильном тумане в начале августа 1941 года в Норвегии, никто не знал, что в основе всего были воспоминания немецкого летчика-аса, который начинал войну в составе 5-го Воздушного флота Люфтваффе. В этой операции был задействован почти весь состав Северного флота, включая «балтийцев», пришедших после июньского перехода. Эскадра вышла из Мурманска в несколько этапов, ночами в конце июля. Почти 600 мильный переход к месту сосредоточения эскадры и встречи с судами обеспечения, которые располагались в Шпицбергене, был проделан почти идеально. На эскадру перешли норвежские лоцманы, участники сопротивления, без них безопасный проход эскадры к Нарвику был, несомненно, невозможен. Единственной опасностью были патрульные суда и подводные лодки противника, которые могли попасться на пути. Но … завесу подлодок под Мурманск немцы забросили как раз на 3 августа, чтобы надежно блокировать Северный флот ВМФ РККА, который изображали два эсминца и группа сторожевых кораблей и тральщиков, стерегущих подходы к базам Северного флота, а в самом городе была построена гигантская обманка, декорация, которую с воздуха вполне можно было принять за корабли в Мурманской бухте. Вошедшие в Нарвик шесть эсминцев Северного флота (так называемая 1–я бригада эсминцев) несли два батальона 1-й бригады Осназа, имеющие задачи овладеть городом портом и аэродромом, что было сделано быстро и оперативно, воспользовавшись туманом, на лодках и малых катерах на берег примерно в час ночи высадились штурмовые группы, подобравшиеся и к береговым батареям, и к городским казармам, и к штабам Нарвика. Поэтому единственным большим шумом при захвате города стал разговор «Стерегущего» с эсминцем немцев, дежурная смена которого попыталась развернуть носовую башню, в нее, с близкого расстояния и засадили парочку 130 мм снарядов, чего отчаянным немецким морякам хватило с головой. Главное, что штурмовикам удалось захватить тихо и без шума телеграф и железнодорожную станцию, имеющую свою линию связи, в том числе с Швецией. Там посадили наших бойцов и матросов, а также норвежских патриотов, которые вместе должны были обеспечить «скромное молчание» Нарвика.

Приблизительно в девять часов утра в захваченный город прибыл караван транспортных судов, с которого начала выгружаться техника: пушки, минометы, автомобили, а также 7-я бригада морской пехоты в полном составе (почти 6 тысяч хорошо вооруженных бойцов). Из Норвежских патриотов формировалась и вооружалась 2-я добровольческая бригада Норвежской народно-освободительной армии, пока что в ней насчитывалось 220 бойцов и командиров, но лиха беда начало, тем более, что первая бригада в Киркенесе насчитывала чуть меньше (200 человек) личного состава. Благодаря помощи норвежцев был тихо захвачен Бьёсфьорд, сам городок, стоянка летающих лодок и военный аэродром на его окраине. Под вечер подошел второй караван, из которого были выгружены танки, бронетранспортеры и зенитные установки. Из 30 высаженных танков 10 — были КВ-1, 10 — Т-34, и 10 — Т-70.

На железнодорожной станции уже успели подготовиться к прибытию техники, фактически, создав менее чем за сутки импровизированный бронепоезд. На переднюю площадку загнали танк КВ, обложив борта полувагона мешками с песком, такая же машина была и на задней платформе бронепоезда. По бокам от паровоза располагались две платформы с зенитными 23-мм спарками, а еще две платформы представляли пулеметные гнезда, обложенные теми же мешками с песком. В следующие эшелоны грузились танки, артиллерия, минометы, броневики (закупленные в США полугусеничные машины, напоминающие немецкие Ганомаги), все бойцы ОСНАЗа — это была основная ударная группа, которую возглавил сам полковник Баграмян. Рано утром 5-го августа группа Баграмяна двинулась в самый авантюрный поход Второй мировой войны.

В пять утра 5 августа 1941 года на пограничной станции Риксгрансен ожидалось прибытия составов с разгруженными вагонами из Нарвика, накануне вечером звонили с норвежской станции и директор ее (под наблюдением советских сотрудников НКВД) сообщил о задержке с отправкой пустых вагонов на Кируну из-за проклятых военных, которые ничего в железнодорожном деле не понимают. Шведское руководство отнеслось к проблемам норвежской стороны с пониманием — в Кируне требовались срочно вагоны под загрузку — шведская железная руда жаждала отправиться морским путем в далекую Германию, чтобы стать сталью ее кораблей, пушек и танков. Вместо состава с пустыми вагонами на путях появился довольно странный состав, с надписью «Дружба» на шведском языке. Озадаченным шведским пограничникам ребята в пятнистой форме, появившиеся чуть-чуть ранее этого состава объяснили, что в связи с угрозой вторжения Германии в Швецию, по просьбе ее правительства СССР оказывает военную помощь дружественному и нейтральному государству с целью сохранения ее нейтралитета. Он убедительно говорили, похлопывая по плечам остолбенелых шведских пограничников, но почему-то при этом перерезался телефонный кабель, изымалась радиостанция, а на телеграфе был выставлен усиленный пост «русся». Почти что в восемь утра бронепоезд «Дружба» прибыл в Кируну, тут стал разгружаться роты осназа, быстро взявший основные пункты шведского городка под контроль и перерезавший все линии связи. В Стокгольме пока еще ничего не знали. Ударная группа с тем же полковником Баграмяном во главе понеслась дальше, вслед за бронепоездом, приблизительно около полудня эшелоны дружбы примчалась в Елливаре, где находился еще один рудный центр Швеции, в это же время совсем небольшой эшелон из Кируны прибыл в Сваппавера, где так же высадился советский десант, беря под контроль железодобывающие рудники (для этого достаточно было контролировать местный железнодорожный узел). Елливаре довольно крупный городок (по местным меркам) и его захват совершенно бесшумно и незаметно провести не удалось. Из него тревожные донесения ушли в столицу. Впрочем, там сообщениям из почти что центра страны не поверили. Откуда там русские? Они сейчас должны бежать под мощными ударами Вермахта вглубь страны, спасая свои шкурки! Государственная машина пока еще не раскачалась, и ее реакция была заторможенной, по-северному неторопливой. Из Елливаре драпанула дрезина, на которой несколько местных патриотов спешили уведомить правительство о вторжении большевиков. Дрезина была остановлена бдительным полицейским у станции Ниетсак. Полицейский был бдительным, к тому же еще добровольцем участвовал в финской заварушке (дважды)[4] и отправил сообщение по инстанциям, а сам с ротой ополчения из 12 человек, которые у него проходили обучение, выступил навстречу врагу. Засаду сделали по всем правилам воинского искусства: на рельсы бросили несколько шпал, чуть поодаль, на опушке леса, расположили пулеметную точку (один ручной пулемет и три ленты к нему нашлись у маневрирующих ополченцев), там же с винтовками расположилась вся грозная финская засада. Когда приблизился бронепоезд, на котором на русском и шведском было написано белой краской «Дружба», храбрые шведские парни открыли огонь по первой платформе. Трудно сказать, на что они надеялись, логичнее было бы попробовать обстрелять паровоз, хоть и прикрытый железом, но все-таки шанс поцарапать его был, а так… добились двух выстрелов из танка КВ, после чего вся засада предпочла ретироваться вглубь леса, оставив умирать излишне храброго и бдительного полицейского Ларса Ангстрема, единственной жертвы Шведского похода РККА. Почти в половину первого ночи Шведский поход закончился в Эребру, по дороге десантники взяли под контроль и район залежей железной руды в районе Гренесберга и прилегающих к нему местах. Фактически под частичным контролем РККА оказались все три самых важных рудных района Швеции.

Успеху этой операции способствовали несколько важных внутришведских фактора: активизировались шведские коммунисты, которые вывели 5 августа тысячи людей на антивоенную манифестацию в Стокгольме. Советские спецслужбы и сотрудники Коминтерна плотно работали с Шведским профсоюзом железнодорожников, который обеспечил «зеленую линию» движению поездов по внутренним шведским железным дорогам в режиме максимального благоприятствования. Прогерманские силы, как и антибольшевистские, которых в Швеции было с избытком, в это время концентрировались вокруг королевской семьи. Но они были ослаблены: более 300 самых активных их членов 11 июля отправились в Германию, чтобы пройти подготовку в частях ваффен СС, а полуторатысячный добровольческий батальон 25 июля по старой памяти отправился в Финляндию, где вскоре оказался на Ленинградском направлении. Коалиционное шведское правительство готово было сделать все, чтобы избежать войны и оккупации своей страны. Объявив о нейтралитете, Швеция готова была пойти на любые уступки Германии, чтобы только ее «нейтральный» статус так и не был нарушен.

Стокгольм. 5 августа 1941 года.

Премьер-министра Швеции Пера Альбина Ханссона подняли в семь утра срочным телефонным звонком из министерства иностранных дел. Секретарь МИДа сообщил, что Полномочный представитель СССР в королевстве Швеция, госпожа Александра Коллонтай требует немедленной аудиенции у господина премьер-министра. Господин Ханссон остался невозмутимым, попросил вызвать в министерство Кристиана Эрнста Гюнтера, без своего министра иностранных дел выслушивать напористую большевичку не был намерен. Аккуратно побрившись, премьер-министр Швеции вышел на улицу, прошел на трамвайную остановку[5], подождал свой номер, и проехал до своего рабочего места. Аудиенцию назначили на восемь, без пяти минут восемь появился министр Гюнтер, сообщивший, что он понятия не имеет, что хочет от него и королевства госпожа посол. Ханссон и его ближайшие соратники были представителями социал-демократической партии, которая, тем не менее, не была слишком дружественной советскому коммунистическому режиму. Это была та порода европейских социал-демократов, которые способствовали разжиганию Первой мировой войны, и которых нещадно критиковал Ленин за политику соглашательства с мировой буржуазией. Сейчас они создали в Швеции коалиционное правительство с аграрной партией, но все ключевые посты в правительстве все-таки были в их руках. Политика социал-демократов, с одной стороны, была предшественницей создания шведской модели социализма путем соглашения крупного капитала и основной массы населения страны с перераспределением доходов от самых богатых в пользу социальной поддержки самых бедных, в тоже время их политика строилась на подавлении крайне левых коммунистических тенденций в обществе и помощи правым силам, которые чувствовали себя в шведском политикуме намного комфортнее левых.[6] «Опять будет талдычить, что соглашения с Германией противоречат нейтральному статусу Швеции» — с некоторой долей раздражения подумал Ханссон, не понимая, зачем ради этого ему следовало так рано приезжать на работу. Без одной минуты восемь раздался стук каблучков. Александра Михайловна умела заявить о своём приближении самым явственным образом. Ровно в восемь она вошла в кабинет премьер-министра. Очаровательная улыбка, кивок головы как приветствие, чуть не по этикету, но женщина-посол не раз ставила себя выше некоторых условностей и политики-мужчины вынуждены были с этим смириться.