Порывшись, я нашел нитроглицерин, а также атоксил, пачку просроченного бисопролола и пакет развесной ацетилсалициловой кислоты. Хотя, нет, не все — возле кассы под столом в ящике находилась большая бутыль со спиртом. Продегустировал. Небольшой бонус. А вот антибиотиков нигде не было.

Наконец, я заметил следы на вездесущих лужицах сиропа. Большие, от мужской обуви. Ведут за занавеску. Здесь точно кто-то недавно был. И, возможно, он еще здесь. Шатун? Поговаривали, что в последнее время некоторые личности стали намеренно скитаться по заброшкам, чтоб убить побольше трескунов. Их называли шатунами, и смысл их охоты заключался в погоне за лайками в Даркнете — куда они выставляли вычищенные челюсти монстров. Не знаю, правда ли это — за последние годы я не видел ни намека на существование интернета или одиноких чистильщиков. И все же, лучше уйти, пока не появились проблемы. Или выманить незнакомца, убить, и забрать все ценное. Трудный выбор. Для настоящего мужчины.

В то же время, за ширмой может быть что-то интересное — подсобки с лекарствами или еще что… это меня манило и мешало ретироваться. Я неуверенно заглянул за занавеску, и увидел коридор с множеством дверей. И здесь, как обычно, нерешительность привела к последствиям. Снаружи донесся лай, и я застыл, как был — между прилавком и внутренним коридором. Чертов Цербер, никогда — никакой — собаки! — подумал я, услышав звук повернувшегося ключа в одной из дверей.

Я впрыгнул в шкаф. Мой молот готов ко всему, а сам я покрылся гусиной кожей. И не стоит меня осуждать за мои намерения — если бы вы оказались на моем месте, то… поверьте, вы бы вряд ли оказались на моем месте. Большинство уже мертвы, так что не нужно ля-ля.

Послышались шаги, а затем в щели мелькнул силуэт. Крупный, высокий мужчина. Его правая рука была вытянута — возможно, пистолет. Внезапно он засмеялся, и что-то пробормотал под нос, кажись, уставившись на улицу. И полез в карман, как потом я понял, доставая фонарь.

Я обрушился, как смертоносный Тор. Кракобой задел его плечо, и он вскрикнул от боли. Отпрянул в сторону, и я снова лишь зацепил его. Но это было только прелюдией к настоящему действию. Мое орудие вернулось снизу и погрузилось в область печени. Он завопил и свалился на прилавок.

И тут уже я сглупил. Пока я переворачивал Кракобой острым краем — чтоб нанести реально смертельный удар — незнакомец вскочил, как на пружинах, и мощно врезал мне в челюсть. Я не буду даже предполагать, как он так сумел — никто бы не сумел. Возможно, он жить хотел…

Я чудом не отключился, но все же потерял равновесие и рухнул на соседний шкаф. Десяток коробков, лежавших сверху, с грохотом посыпались на меня. Я однозначно хотел жить не меньше врага, но сил сразу подняться и продолжить сражение не оказалось. Вдобавок, организм среагировал на боль давно забытым способом — мои глаза застлили обильные слезы. Незнакомец же нашел пистолет, уроненный на пол во время моей атаки, и наставил на меня.

— Успокойся. И лучше не двигайся, — приказал он властным тоном, и я уловил кавказский акцент.

Я кивнул, а потом, поняв, что мои кивки он может и не увидеть, проговорил подавленным голосом, который я так ненавидел.

— Да. Лежу, не двигаюсь. Что тебе нужно?

Он достал фонарь. Свет сначала ослепил меня, лишь потом я понял, что лежу на фоне упавшего плаката с кормящей женщиной, а передо мной — гигиенические прокладки. Но кого сейчас интересует профилактика рака молочных желез? А вот свалившиеся непонятно откуда пачки с эритромицином — это да, это было круто.

Незнакомец оперся на прилавок, от моих ударов ему было тяжело стоять. Он оглянулся на улицу, и немного отвел луч фонаря. Теперь и я мог его рассмотреть.

Мужчина казался высоким и статным, и был одет… в игре теней это было трудно понять, но было похоже на армейскую форму. Также у него был длинный острый нос, и густая светлая шевелюра.

— Ты из Синдиката?

Он одновременно поглядывал и на улицу, где Цербер продолжал лаять, и на меня. Кажется, он не был хладнокровным убийцей. Значит, не из выродков, и это радовало. Я не понял вопрос — какой синдикат? Преступный?

— Я не знаю никакого синдиката, — честно ответил я.

— Кто еще с тобой?

— Я сам. Дружище, давай не будем глупить, — попросил я дружелюбно. — Я тебе не враг.

Он хмыкнул. Поверил? Не поверил?

— Ты следил за мной? — снова спросил незнакомец, принюхиваясь ко мне.

— Мне просто нужны лекарства. Я их найду, и уйду.

— Значит, выродок, — констатировал он, окончательно поняв, что от меня несет спиртом.

— Я бы назвал себя сталкером, — поправил я.

Он засопел и снова бросил взгляд на улицу, так как Цербер затих. Но собаку он там не увидел.

— Будь здесь. Не вздумай даже шевелиться, — приказал он и, приглушив фонарь, похромал к выходу.

Приоткрыв дверь, военный вышел наружу. Он позвал собаку так тихо, что кличку было не разобрать. Я привстал, озираясь, и увидел, что мой победитель еще больше отошел от дверей, ближе к середине улицы.

Цербер был там, поскуливая и застыв в странной позе — как вздыбленная кошка. Кавказец обнял собаку, очевидно, что он был рад встрече. И Цербер тоже его знал — хотя радости у животного я не заметил. И тут я чуть не кинулся протирать глаза — думал, что показалось. Сзади от обнимающейся парочки вырос силуэт — человекообразный, но чрезвычайно тощий, длиннорукий и длинноногий.